Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм

— Неужели ты думаешь, что я смогу обыскивать его берлогу?

Крыж задумался, но не надолго:

— Чистоплюй! И, пожалуйста, не крути: если трусишь, так и скажи. Понял? Было бы обидно, чтобы мой сын оказался трусливым зайцем.

— Брось! Ты сам не из храбрецов.

Эдик загонял Крыжа в глухой угол.

— Даю тебе еще один шанс. Пока ты еще ничего не сделал для меня, да и для себя тоже. Будешь у матери, не забудь о Дремлюге. Все.

— А если он не сохранил ни фотографий, ни негативов?

— Все может быть. Но ты должен убедиться. Как? Сам подумай. На месте соображай, как поступить. Тебя никто там не знает, можешь действовать смело. Даже родная тетка тебя не знает.

— Ха, есть у меня там знакомые: Оленич.

— С ним тебе проще: ты посланец его друга, фотокорреспондент! Тебе все двери открыты. Собирайся и вечерком загляни ко мне на квартиру. Сегодня Зойки не будет, дежурит в ночную смену.

Сдав снимки в отдел иллюстрации в художественного оформления уже в конце рабочего дня, Эдик сел на троллейбус и поехал к отцу. Тот сразу же приступил к делу:

— Когда выезжаешь?

— Наверное, завтра вечером. Сегодня Рената пригласила.

— Хорошо. Есть время. — Крыж поставил на стол шахматную доску и раскрыл — новенькие белые и черные фигурки поблескивали и казались Эдику загадочными и таинственными: он не умел играть. Отец взял одну фигурку: — Что это?

— Хоть и не играю в шахматы, но это слон.

— Не обязательно уметь играть, имея такие шахматы. Это действительно слон, но не совсем обычный: он подкован. И подковки не простые, а золотые!

Старик отодрал с нижней части замшевую наклейку, и оттуда выпала золотая монетка.

— Червонец! — воскликнул Эдик. — Вот это фокус! И что, все так подкованы?

— Иначе зачем бы я их возил с собой? Возьми, это тебе командировочные. Можешь отнести любому стоматологу, он тебе отвалит не глядя триста рубликов. Можешь, конечно, через свою Ренату, но она комиссионные сдерет с тебя.

Не заезжая в село к матери и почти нигде не останавливаясь, Эдик поехал прямо в Тепломорск. Через двое суток он уже выпросил место в тепломорской гостинице, похожей на казарму, и пошел побродить по приморскому городку. На берегу увидел забегаловку, где жарили шашлыки и продавали водку. Устоять против такого соблазна Эдик не мог и вошел — водочные пары, запах жареного мяса и лука, горелого масла как будто бы обволокли его. Гул голосов, сизая дымка и все ароматы кухни напоминали портовые кабаки, где все были равны и где знакомились после первой чарки. Эдик остановился возле столика, за которым сидели двое, по всем признакам местные — скупые на закуску, не спешили с выпивкой ввиду скудности средств и в надежде на какого-нибудь знакомого ханыгу. Пожилой человек в полотняном костюме, хотя возле моря в предвечерье не так было знойно, как Днем, неспешно курил папиросу, шаря глазами по всему залу. Молодой, примерно одного возраста с Эдиком, сидел, пьяно свесив голову. Спросив разрешения присесть Эдик опустился на стул и осмотрелся.

— Как шашлыки? — спросил он, обращаясь к старшему. — Я тут впервые, еще не ознакомился с обстановкой.

— Шашлыки? — вдруг оживился старший. — Здесь, брат, шашлыки лучше кавказских! Только дороговато — по рублю.

— Ну, разве это цена для хорошего шашлыка? — спросил Эдик. — Во Львове в кавказском зале — по три рубля.

— Не для нас! — махнул рукой пожилой.

— Может, выпьем за знакомство? — спросил Эдик, — Подадут или надо стоять в очереди?

— Если бы ты сам по себе, то стоял бы как миленький. А с нами — полное обслуживание!.. Аня! Убери со стола! — громко скомандовал мужчина, обернулся к Эдику и мелко, дрожащим голосом засмеялся: — Это такой условный сигнал — убрать и подать. Вот она: прошу любить и жаловать — Аня, наша разлюбезная Аня…

— Ну, раззвонился! Клиента нашел, что ли?

— Это я попросил! — вежливо сказал Эдик. — Для начала нам бы по шашлыку и бутылку водки…

— И пива, — добавил новый приятель.

— Значит, и пива, раз уважаемый Петр Иванович…

— Да нет же, Артур Химович!

— Ну да, раз уважаемый Артур Химович желает пива, то подать.

— У вас тонкое обхождение, э…

— Правильно, Эдик.

— Так вот, Эдик… Лучше — Эдуард! Король Эдуард Пятый! А? Я, брат, тонко понимаю красоту, Эдуард — это мощно, как армада кораблей! Сильнее, чем Нельсон. Извини, Эдуард, что я легкомысленно одет. Но наш приморский городок имеет свой норов и права. Оригиналов у нас, как и гениев, больше, чем в Одессе, но мы непризнанный город. Наше время еще не настало. Но оно придет, Эдуард! Наши отцы города — все, сколько их ни было, — превеличайшие оригиналы! Собачьи дети! Выпьем за свой норов — каждому! А? Звучит?