Вальтер Николаи - Тайные силы - Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время

Россия со своей неуклюжей разведкой не дала даже половины этого числа. При крупных предприятиях пускался в ход весь опыт французской разведки. Приведем некоторые случаи франко-русской разведывательной деятельности, которые были полностью раскрыты и установлены судебным порядком:

В 1912 году, когда русская разведка усилила свою деятельность против восточных крепостей Германии, первый писарь губернаторства крепости Торн был помещен в служебном здании для охраны секретных планов и документов. Немного времени спустя про это узнала русская разведка. Разведывательное отделение варшавского военного округа, под начальством особенно деятельно и успешно работавшего полковника Батюшина, добилось привлечения назначенного для охраны писаря к нему на службу. Снабженный фотографическими аппаратами он доставил все, что ему было доступно. Полковник Батюшин не останавливался перед личным приездом для инструктирования в Торн и в Бреславль, где у него на службе находился также писарь крепости. Для торнского предателя оказалась роковой поездка через Австро-Венгрию и Швейцарию в Варшаву и Париж для доставки своего материала. На обратном пути из Парижа он был в Германии арестован и приговорен к высшему наказанию в 15 лет тюремного заключения. Найденные у него русские деньги были сравнительно невелики, французские же значительны.

В начале 1914 года прибыло обратно в Берлин письмо, адресованное до востребования в Вену — Ницетас, которое не было получено адресатом. Письмо было вскрыто. В нем оказались русские деньги. Содержание его указывало, что деньги предназначались для изменнических целей. Австрийский генеральный штаб был об этом уведомлен. Он установил надзор за соответствующим почтовым отделением. Поступившее по этому же адресу письмо было однажды вечером получено мужчиной, личность которого, вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств, тотчас же установить не удалось. Он уехал в автомобиле, и наблюдавший уголовный чиновник смог установить лишь номер этого автомобиля. Он последовал за ним [80] в другом автомобиле, но нагнал его лишь тогда, когда седок уже вышел. Единственной точкой опоры оказался потерянный в автомобиле перочинный нож. Владельцем его оказался полковник Редль, начальник отдела Генерального штаба в Праге, покончивший самоубийством, после того как сознался в своем предательстве в пользу русской разведки. Он был привлечен из Берлина через русского военного атташе.

Почти одновременно поступили в Берлин, в Генеральный штаб, письма, в которых какой-то незнакомец из Женевы пересылал части документов, являвшихся по его словам копиями секретного германского военного материала, проданного Франции и России. Сначала это было принято за мошенническую проделку. Но дополнительные присылки показали, что это были действительно копии германских предварительных работ на случай войны. Отправитель отказывался дать более точные указания или приехать для этой цели в Германию. Обстоятельство это заставило заподозрить целый ряд учреждений и войсковых частей в том, что ими совершена государственная измена. В конце концов, доказательства сконцентрировались над одним высшим учреждением, находившемся сначала в Кенигсберге, а в то время в Познани, и в частности — над его бывшим писарем, который уже окончил свою военную службу и был уважаемым чиновником, а также над писарем одного кавалерийского полка. Для окончательного выяснения вопроса разведывательный офицер из Кенигсберга поехал к незнакомцу в Женеву. Там он встретил под вымышленным именем бывшего секретаря русского консульства, фон Экк, который был раньше известен нашему офицеру. Пользуясь своим служебным положением в консульстве в Кенигсберге, фон Экк склонил к государственной измене в 1911–1913 гг. германских военнослужащих, в том числе и выше названных. Теперь он находился в Женеве и пытался вторично превратить в деньги свои знания. Оба писаря были приговорены к высшему наказанию — к 15 годам тюремного заключения. Только один из них получил более или менее крупные суммы, другой же не получил почти ничего и после первой услуги использовался русской разведкой без вознаграждения. Фон Экка также настигла [81] его судьба. Во время войны он был арестован при переходе Тирольской границы.

В апреле 1914 года контрразведка из Петербурга сообщила о том, что Генеральный штаб ведет там переговоры о покупке планов германских восточных крепостей. По более точным данным предательство должно было исходить из одного центрального учреждения в Берлине. В течение 24 часов виновный был найден в лице одного старшего писаря. Он сознался в том, что совершил предательство по предложению русского военного атташе, полковника Базарова, и через его посредство послал планы в Петербург. Немедленное сообщение Генерального штаба министерству иностранных дел и требование немедленного отъезда русского военного атташе были, очевидно, неприятны министерству, тем более, что атташе отрицал всякое участие в этом деле и считал оскорблением для своего положения и своей личности то обстоятельство, что его утверждению противопоставляют свидетельство какого-то фельдфебеля. Потребовалось еще одно сообщение русскому посольству о том, что курьер, привезший планы в Петербург по поручению атташе, находится уже на обратном пути на германском пароходе, не имеющем остановки между Петербургом и Штетином и не имеющем беспроволочного телеграфа; что поэтому снестись с курьером невозможно, и что немецкий капитан парохода уже осведомлен о том, что представляет собой его пассажир. Если полковник Базаров желает обождать возвращения этого курьера, то это ему разрешается. После этого сообщения русский военный атташе покинул в тот же день Берлин и свою должность. Он пошел, таким образом, по тому же пути, как и его предшественник, полковник Михельсон, который был уличен в соучастии в деле государственной измены. Завлеченный полковником Базаровым фельдфебель был также присужден к высшему наказанию. Вознаграждение его заключалось в 800 марках.