Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

Этот процесс ускорился после возвращения Путлица в Германию (сначала Западную). Путлиц смог убедиться в том, что прежние силы германской реакции вновь становятся у руля государственного управления. [14] Когда он пришел в боннское министерство иностранных дел, то увидел, что вопросами «персонального состава» министерства занимается тот же чиновник, который ведал подобными же делами при фашизме. На дипломатических постах оказались такие верные гитлеровской дипломатии люди, как Гауе, Кордт и другие. Свои впечатления Путлиц резюмировал в беседе с верховным комиссаром Франции в Западной Германии Франсуа Понсэ: «Господин посол, из того, что я наблюдал, я должен, к сожалению, заключить, что политика западных союзников закрывает нам все дороги и на руку только нацистам».

Таким образом, весь жизненный опыт Путлица свидетельствовал о необходимости коренным образом пересмотреть свои взгляды и сделать соответствующие выводы. Эти выводы были им сделаны: Путлиц переехал в Германскую Демократическую Республику и принял гражданство ГДР.

Книга Путлица — своеобразная исповедь человека, далекого от демократических традиций германского народа, от прогрессивных идей своей эпохи, но пришедшего к неизбежному выводу, что будущее его родины связано с развитием и процветанием первого в истории рабоче-крестьянского государства Германии — Германской Демократической Республики. Путь Путлица — извилистый путь, полный заблуждений и ошибок, но итог этого пути говорит о том, что в конце концов все истинные немецкие патриоты не могут не понимать, что необходимо покончить с тяжелым наследием прошлого и вступить на светлую дорогу мира и прогресса.

Д. Мельников. [17]

Двадцатое декабря 1918 года. Противный темный зимний вечер на товарной станции Штансдорф. Холод пробирает до мозга костей. Я, девятнадцатилетний лейтенант 3-го королевского прусского гвардейского уланского полка, стою на платформе и наблюдаю за разгрузкой своего пулеметного эскадрона. Еще две недели назад мы находились в северной Финляндии, со страхом ожидая прихода долгожданных кораблей с родины. Не бросят ли нас здесь на верную гибель, в далеком от родины уголке земли? Наконец в Хельсинки прибыли корабли и доставили нас в Штеттин, хотя и не без приключений. Теперь мы прибыли в предместье Берлина и, если ничего не произойдет, завтра утром опять займем нашу старую Потсдамскую казарму.

Большинство из нас несколько лет не видело родины, а в последние, богатые событиями недели мы были почти полностью от нее отрезаны. Будущее было неизвестно. У всех у нас только одно стремление: как можно скорее домой, если удастся — к рождеству. Я смотрю, как из вагона выкатывают походную кухню. Перрон едва освещен. Людей и предметы можно различить только по контурам. Внезапно ощущаю поцелуй в щеку, и две руки обнимают меня за шею. Первое, что бросается мне в глаза, — это погон рядового солдата. Погон красный. Он не может принадлежать кому-либо из моих желтых улан. Придя в себя, я вскрикиваю: «Братишка, Гебхард!». Это мой младший брат, моложе меня приблизительно на полтора года. Последний раз мы виделись с ним два года назад, незадолго до моей отправки на фронт, когда я нанес последний визит в свою старую школу — Дворянскую академию в Бранденбурге-на-Хавеле, где незадолго до этого сдал облегченные по случаю войны экзамены на аттестат зрелости. [18] Тогда он был пятнадцатилетним школьником в коротких штанах. Летом 1918 года и он пошел в армию, поступив в качестве кандидата в офицеры в полк фюретенвальдских улан. До него дошел слух, что мой полк будет разгружаться сегодня в Штансдорфе, и вот уже со вчерашнего вечера он ждет меня здесь.

Эскадрон кое-как разместился на ночь в сараях, расположенных вокруг товарной станции, я же отправился на квартиру, которую брат заранее снял в крестьянском доме недалеко отсюда. Он уступил мне свою теплую кровать с периной и разместился на очень неудобном, слишком коротком диване.

— Тебе хорошая постель нужнее, чем мне, — говорит он. Это его характерная черта: скромность и неприхотливость.

Я действительно устал как собака. Несмотря на это, мы всю ночь не смыкали глаз: слишком много нужно было сообщить друг другу.

— Как обстоят дела дома? Посадили отцу на шею солдатский совет?

Гебхард три дня назад получил письмо от матери.

— Мне кажется, что ничего не произошло, все по-старому.