Вальтер Флегель - Командир полка

— Все будет в порядке, — ответил Каргер.

— Четвертая батарея вышла в передовые.

— Я знаю.

Когда смена была выстроена, начальник караула сказал:

— Товарищи, не исключена возможность, что командир полка захочет проверить посты, будьте особенно бдительны.

Под вечер подул сильный ветер и пошел дождь. Правда, скоро дождь перестал, но ветер не только не стих, но стал еще сильнее: на смену солнечным летним дням пришли осенние.

Выйдя из караульного помещения, смена зарядила оружие. Два разводящих повели караульных на посты. Вскоре шаги солдат стихли вдали. В поселке залаяла собака, стукнуло окно — и снова стало тихо. Каргер завернул за угол, но майора Харкуса нигде не было видно, и он снова вернулся в караульное помещение.

Прошла ровно неделя с тех пор, как солдаты первого артдивизиона говорили: «Новый командир того и гляди снова выгонит нас на учение».

Каргер за время учебы Харкуса в академии не видел его ни разу, даже письмами друг друга они не баловали: написали всего по одному письму, и только. Харкус сообщил Каргеру, что вскоре они увидятся в Еснаке. В сентябре 1961 года Каргер поступил в офицерское училище. За время учебы он не раз вспоминал Харкуса.

Каргер все-таки дождался. Из-за угла послышались чьи-то шаги.

— Рад тебя видеть, товарищ унтер-лейтенант, — сказал майор, выслушав уставной доклад начальника караула.

— Я тоже.

— Четвертая батарея сегодня утром хорошо себя показала.

— Сегодня?!

Харкус внимательно посмотрел на офицера и предложил:

— Пойдем пройдемся немного.

Каргер, оставив за себя Грасе, пошел с Харкусом по маршруту, по которому ушел на смену постов ефрейтор Цедлер. Они догнали его, когда он производил смену последнего поста. Оба пошли вдоль стены, которой была обнесена казарма.

Шварц иногда любил представлять себе, что будет с ним и Цедлером лет через пять. Цедлер, разумеется, станет инженером-строителем, потом поедет за границу и наверняка никогда не вспомнит о том, что он когда-то служил вместе с рядовым Шварцем, не подумает он и о том, что стало с этим Шварцем. У Цедлера на это не будет ни времени, ни желания. Жизнь у Цедлера будет лучше, чем у него, Шварца.

— Скажи, почему ты все это сделал? — спросил Шварц у Цедлера.

— Что именно?

— Пригласил меня на свадьбу, а теперь вот советы даешь.

— Мне многие помогали: мой отец, ребята из бригады, Карин, а здесь, в Еснаке, — Каргер, Грасе. А почему ты так недоверчив?

Шварц ничего не ответил.

— Тебе нужен хороший друг.

— Я согласен.

Цедлер понимал, что своими словами, видимо, нисколько не убедил Шварца.

Филин! Такое прозвище дали вездесущие дворовые ребята мальчику, глаза которого за толстыми стеклами очков казались неестественно большими и безучастными*

Герольд, опасаясь мальчишек, старался, увидев их, заблаговременно скрыться.

Когда ему было шесть лет, он отыскал пустой заброшенный сарай с голубятней и, отгородив себе в нем угол, перетащил туда часть своих игрушек и книжки с картинками.

Голуби скоро привыкли к мальчугану и уже не боялись его. Это тайное убежище Герольда было известно только матери.

С высокой голубятни мальчик с удивлением смотрел вниз на ребятишек, которые суетились, кричали, играли в войну. Однажды, сидя в своем убежище, Герольд стал свидетелем того, как несколько человек преследовали убегавшего от них мужчину. Вот он остановился, беспомощно оглянулся и взмахнул руками, словно хотел улететь. В этот момент раздался какой-то сильный звук. Мужчина дернулся, на мгновение замер, а затем мешком упал на землю. Герольд видел, как один из преследователей подбежал к мужчине и несколько раз пнул его сапогом.

Так, сидя на голубятне, мальчик наблюдал за жизнью на земле. Все происходящее на улице казалось ему непонятным, бессмысленным, чужим и далеким, и он презрительно кривил свой детский рот.

Мать Герольда, преподававшая в школе математику и естествознание, осталась в последние месяцы войны без работы. Ежедневно она по четыре часа занималась с сыном.

— Учись считать, запоминай формулы и законы, — напоминала она сыну. — Они не изменяются и не теряют своей силы.

Герольд и его мать отделились от мира, углубившись в книги и цифры, и так было до тех пор, пока однажды два чужих солдата, разговаривавшие на непонятном языке, не вошли к ним в квартиру.

Заглядывая в шкафы и кладовки, они спрашивали:

— Где фашист?