— Ты говоришь так же, как Харкус, — заметил капитан.
Вебер вытащил одну руку из кармана, и на ковер покатилось несколько монет. Подполковник не стал их собирать и только махнул рукой.
— Рассмотрим по деталям действия первого артдивизиона: стрелял он отлично, действия на ОП безукоризненны, а пользование средствами защиты — неудовлетворительное. Собственно говоря, то же самое, что мы наблюдали и сегодня на рассвете. Основная подготовка и действия — правильные, но чего-то не хватает. А чего именно? Слаженности, сплоченности! Не отработаны вопросы взаимодействия, а без этого нельзя говорить о высокой боевой готовности части.
Кисельбах ткнул полусгоревшую сигарету в пепельницу и придавил ее.
— Позавчера ты и думал и говорил иначе, — тихо заметил он. — Всего лишь позавчера. Мы должны поступать так, чтобы о нас не говорили, что мы сегодня делаем одно, а завтра — другое.
— Это верно, но мы должны говорить и действовать так, чтобы ни у кого не было основания считать, что мы не идем в ногу со временем, иначе нас просто выгонят, а на наше место возьмут других, — стоял на своем Вебер.
— Я тебя не понимаю, ты так неожиданно меняешь свою точку зрения.
— Послушай меня, секретарь. Я отнюдь не неожиданно меняю свою точку зрения. — Вебер подал капитану записку Берта, которую тот передал ему через секретаршу.
Чем дальше Кисельбах читал записку, тем краснее становилось его лицо. Прочитав записку, он положил ее на стол и сказал:
— А разве мы все эти долгие месяцы работали не над теми же самыми вопросами, которые поставил тебе командир полка? Я лично…
— А мы их решили? — перебил капитана Вебер. — Можем ли мы встать на собрании и во всеуслышание заявить, что мы их давно решили, а?
— В основном можем.
— Нет, не можем! — горячо произнес Вебер. — Не имеем морального права, несмотря на отличные результаты стрельбы первого артдивизиона и отличные действия шестой и четвертой батарей.
— Я понимаю, — Кисельбах стал совсем пунцовым. — Харкус пришел, увидел, победил. Все, что бы он ни сделал — правильно. А я считаю, мы сами виноваты в том, что происходит в полку в последнее время. Харкус, конечно, личность, но…
— Дело здесь не в Харкусе, — снова перебил Кисельбаха Вебер. Он взял в руки свежий номер «Нойес Дойчланд» и показал в газете статью о маневрах.
Кисельбах взял газету в руки и прочитал вслух:
— «Мы клянемся от всего сердца защищать завоевания социализма, защищать мир и прогресс человечества! Клянемся никогда не позволить извергам прошлого и сегодняшним поджигателям войны развязать новую войну!» — Кисельбах сложил газету и отдал ее Веберу, лицо которого как-то сразу стало серым и усталым.
— Вот что для нас сейчас главное, — проговорил подполковник. — Только в свете этого заявления нас могут интересовать недоработки личного состава полка и ошибки самого Хариуса. За последние дни я многое увидел и передумал.
— Выходит, собрание уже не нужно? — спросил Кисельбах.
— Напротив. На собрании мы зададим вопрос всем коммунистам полка: на достаточно ли высоком уровне находится боеспособность нашего полка? Главное же должно заключаться в том, что это собрание мы должны провести не так, как мы предполагали это сделать вначале. Только и всего!
— Ну и наговорил же ты!
— Возможно. Однако мы не имеем права открывать на собрании лжедискуссию. Мы не должны восемь дней командования полком Харкуса отделять от всего учебного года и даже нескольких лет подготовки полка.
Кисельбах посмотрел на часы:
— Через двадцать минут нужно идти на заседание, а мы с тобой так ничего и не решили. Ну что ж, начнем и мы подражать Харкусу, а что из этого выйдет?
Вебер махнул рукой:
— Когда-то нужно вставать на правильный путь, этого требует дело. Не нужно ни от чего отказываться — нужно просто много работать. Сейчас на бюро парткома все и решим.
Кисельбах схватил со стола свои тезисы и, разорвав их на мелкие кусочки, бросил обрывки в корзину для бумаг, а затем сказал:
— Бюро сегодня будет затяжным. Предвижу, что не все товарищи так быстро откажутся от своих взглядов, как я.
— Но нас с тобой уже двое, — усмехнулся Вебер. — К тому же мы еще кое-какое влияние имеем.
— И Харкус.
— Не думаю, что он будет сидеть на собрании овечкой… Ну, а теперь я, пожалуй, позавтракаю.
— Приятного аппетита!
Когда Кисельбах вышел, Вебер достал термос из портфеля и налил в кружечку горячего кофе. Разложив на столе тезисы своего доклада, он стал читать их, закусывая бутербродами и запивая кофе. Однако даже за едой Веберу не сиделось на месте, он то и дело вскакивал и в волнении ходил по кабинету из угла в угол. Вебер понимал истинную причину этого. Такое состояние всегда охватывало его, когда он после долгих раздумий приходил к ясному и определенному мнению. Его охватывала такая активность, что он не мог усидеть на месте, а должен был куда-то бежать, что-то делать. Эта активность не позволяла ему терзать самого себя упреками за временное ослепление, которое на него нашло, но от которого он вовремя избавился.
Читать дальше