Вальтер Флегель - Командир полка

— Да, женщины по праву заслуживают того, чтобы им поставили памятник! Памятник за то, что они всегда находятся рядом с нами, мужчинами, поддерживают нас и помогают нам буквально во всем, даже в вопросе подъема боевой готовности части или армии в целом. И я уверен, что придет время, когда такой монумент в их честь будет сооружен.

— Знаешь, Берт, чего я тебе желаю сейчас? — спросила Ильзе. — Чтобы ты женился на такой особе, которая постоянно будет устраивать тебе скандалы.

Харкус засмеялся и, подняв бокал с вином, сказал:

— На такой особе я никогда не женюсь.

«Когда он смеется, он очень похож на большого ребенка, а смеется он так редко», — подумала Ильзе, увидев его улыбку.

Они выпили, а спустя четверть часа Берт Харкус попрощался со своими друзьями, которые проводили его до калитки.

Ночь была светлой. Ветер свистел в кронах деревьев. В доме Кристы еще горел свет, окна были раскрыты настежь. В какое-то мгновение Берт увидел фигурку девушки, а затем свет погас.

Когда Курт с женой вернулись в дом, Ильзе спросила мужа:

— Что это с вами сегодня с обоими?

— Ничего, Ильзе, абсолютно ничего.

Оба стали выносить посуду в кухню.

— Не пытайся отрицать: я же по вашим глазам поняла, что между вами что-то произошло.

— А, брось!

— Когда Берта еще не было здесь, ты о нем больше говорил, чем сейчас.

— Да? И чего ты только не придумаешь! — Курт попытался засмеяться.

— Не пытайся отрицать, — еще раз сказала Ильзе, но больше не настаивала, так как знала: муж сам ей все расскажет, если не сегодня, то на следующий день или чуть позже. — Только не оставляй его одного, — попросила она Курта.

Часа в четыре ночи зазвонил телефон. Вебер вскочил с постели и, сняв трубку, сказал:

— Вебер слушает.

— Говорит семьсот девятый. Тревога, товарищ подполковник.

Вебер бросил трубку на рычаг. По улице бегали посыльные и будили офицеров, у которых не было телефона.

— Черт бы их всех побрал! — ругался себе под нос Вебер. — Это не иначе как новая выходка Берта.

Ильзе, ничего не говоря, побежала на кухню. Она хорошо знала, что необходимо мужу по тревоге. Пока Курт одевался, жена приготовила ему кофе и бутерброды.

— Творит, что ему в голову взбредет! — ворчал Курт, натягивая в коридоре сапоги. — Это что-то новое: заместитель командира по политчасти ничего не знает о тревоге заранее! Да и вообще ничего не знает. Скоро меня совсем ни о чем спрашивать не будут! Вот это и есть то самое, что произошло между нами.

Пока Курт надевал плащ, Ильзе положила ему бутерброды в чемоданчик.

— Глупая идея! — продолжал громыхать Курт. — Тревога ему понадобилась!

— Ругайся, но не так много и громко, — одернула его Ильзе, укладывая в чемоданчик и термос с горячим кофе. — Тревога есть тревога! Ты уж и забыл небось, когда она у вас была в штабе последний раз?

Курт не стал возражать жене, взял у нее из рук чемоданчик, крепко прижал Ильзе к себе и, поцеловав, сказал:

— Все будет хорошо, дорогая.

— Возвращайся побыстрее! — Она проводила его до двери.

Курт родился в 1924 году. Он был третьим ребенком в многодетной семье сельскохозяйственного рабочего. В пятилетнем возрасте он уже помогал матери в поле. Полевые работы мальчик любил больше, чем учебу в школе, хотя учился он хорошо. Священник, заметив старания мальчика, устроил его в церковный хор.

В 1932 году в селе неожиданно появился инспектор в форме СА. Старший сын инспектора собрал молодежь и объявил о создании юношеской организации, примыкающей к гитлерюгенду.

Курт стал свидетелем борьбы, развернувшейся между священником Мантеем и инспектором Боденом, за молодежь. Однако что мог священник противопоставить инспекторским лошадям и мелкокалиберным винтовкам, боевой музыке и маршировкам? Тихий голос святого отца и звуки церковных мелодий были заглушены грохотом барабанов и топотом сапог. Молодежь не пошла за священником.

Во время одной из своих проповедей священник проклял черных дьяволов, совращающих молодежь. Об этом донесли, и спустя два дня эсэсовцы куда-то увели священника, но теперь все жители села хорошо знали, кого священник назвал черными дьяволами.

С того дня организация гитлерюгенд господствовала в селе. Юноши играли в войну, устраивали громкие дерзкие сборища. Курт тоже играл в войну и посещал эти сборища. Вскоре он завел собаку, потом кошку, затем увлекся собиранием почтовых марок. Однако вскоре забросил и это увлечение, собрал в селе все книги, составил картотеку. Короче говоря, брался за самые различные занятия, но ни одно из них до конца не доводил. Никто им не занимался, никто им не руководил. Отцу было некогда — он день-деньской пас овец. Старших братьев забрали в солдаты, а матери было не до него.