Войцех Жукровский - Направление – Берлин

– Это может что-то изменить?

– Нет. Уже не может… Мы все равно будем первыми. И подумать только, что русские так долго одни удерживали фронт в Европе. Запад недооценивал их. Теперь они также окажутся первыми в этом марше на Берлин, возьмут Гитлера в плен. Будет создан международный трибунал, – размышлял он, предугадывая будущее. – Должны его повесить как преступника.

– Только бы он не ускользнул, только бы попался нам в руки, чтобы можно было посадить его в клетку, как дикого зверя… Сами немцы расправились бы с ним, наконец-то они чувствуют на собственной шкуре, до чего довел их этот бесноватый.

Из темноты послышалось ржание и топот стреноженных обозных лошадей. Чей-то нетерпеливый голос спрашивал: «Где полковник?»

– Пора! Мы достаточно отдохнули. Время начинать совещание.

Они двинулись в ту сторону, откуда слабой полоской, как бы от самой земли, пробивался свет ламп из штабной землянки.

Остатки разведроты расположились под деревьями. Солдаты ждали прибытия походной кухни, хотя желание есть у них пропало, их тела, как свинцом, налитые усталостью, жаждали только отдыха. Стоило им расстегнуть воротники и отпустить поясные ремни на три дырки, как они погружались в полную сновидений дрему.

Будили их голоса раненых, у которых сержант Валясек отбирал оружие. Прихрамывая, опираясь, словно на костыль, на свежесрезанные палки, они потянулись к санитарной машине.

Трое убитых, с головой накрытые одеялом, запятнанным запекшейся кровью, спали вечным сном, прижавшись друг к другу, как озябшие братья.

Залевский лежал, уронив голову на колени старого Острейко, который веткой сгонял мух с его поцарапанного лица.

– Ну, чего ты вертишься?

– Голова раскалывается, – зажмурил Залевский веки. – Солнце режет, как ножом.

– Тебя засыпало: рядом разорвался снаряд, здоровый, словно теленок.

– Поблагодари капрала, что вернулся за тобой! – вмешался сидящий рядом Бачох. – Мы уже отчаливали.

– Наруг?

– Нет, Святой Николай, – потешался над его несообразительностью Фрончак. – И, как видно, съездил тебя по башке своим посохом.

Залевский с трудом приподнялся, прислонился к дереву. Смотрел, как спят под кустами солдаты, с творожно-белыми стопами.

Подошел плотник, с глухим стуком сбросил на землю охапку только что сбитых березовых крестов.

Збышек, спотыкаясь о спящих, шел зигзагами, наконец заметил капрала, который, разбросав ноги, похрапывал на ворохе соломы в выпряженной повозке. Козырек конфедератки сдвинулся на нос, и Войтек посвистывал сквозь ощеренные зубы.

Залевский хлопнул его по колену, однако капрал только лягнул ногой. Тогда он стал трясти спящего до тех пор, пока тот не сел и не захлопал глазами, как сова.

– Чего ты меня треплешь, как собака нищего? Спать не даешь…

– Хотел поблагодарить тебя, что ты меня вытащил.

– А ты что? Хотел там остаться?

– Одурел, что ли? Ведь тебя могли кокнуть!

– Вытащил тебя, потому что вижу – цел, думаю: еще пригодишься. Отправляйся спать, пока есть возможность.

– Ты порядочный стервец, Войтек, но я тебя люблю!

Они крепко обнялись, припав друг к другу небритыми щеками. Это было грубоватое мужское примирение.

– Если хочешь, устраивайся на соломе, – предложил Войтек, – мне все равно пора в кусты, а потом еще надо оглядеться, поразнюхать, что нам готовит начальство.

Он старательно, с большой сноровкой обернул ступню портянкой и сунул в непросохший ботинок. Збышек сел в повозку, проводил отходящего взглядом, а потом, словно подкошенный, свалился на солому. От нее пахло хлебом. Залевский зажмурил глаза и заснул с таким чувством, будто он снова в родной семье.

Полковник неожиданно обрел спокойствие, свет ламп озарил все до единого лица, люди собрались в полном составе, он мог начинать, настала пора отдавать приказы – бесспорные, четкие, запоминающиеся, вызывающие упорное желание действовать.

– Первая пехотная дивизия, вместе с восьмым инженерно-саперным батальоном, форсирует реку Одру на участке: высота пятьдесят один – Цекерик, занимает плацдарм на западном берегу и на два километра продвигается в глубь оборонительной полосы противника.

Принято решение: первый полк форсирует Одру в составе первого эшелона. Задача – овладеть высотами над Старым Каналом и закрепиться в деревне Альт Рудниц.

Головы офицеров склонились над оперативными картами, которые были сложены узкими полосками, и придвинуты к самым лампам.

– Артиллерия! – произнес командир полка таким тоном, словно уже непосредственно переходил к повестке дня. – Ваши задачи: подавить и уничтожить огневые средства противника, не позволяя им, после того как их прикроют своим ударом наши артдивизионы, менять свои позиции. Рассеять и парализовать противника как на переднем крае, так и в ближних тылах. Сопровождать огневым валом наступающую пехоту на глубине до двух километров… Артиллерийским наблюдателям находиться в боевых порядках.