Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

В гостиницу «Джунайд» они вошли с тыла. Расположились в мазанке-пристройке во дворе. К удивлению Астманова, мебель в комнатенке была европейская и весьма приличная. Шустрый мальчонка обошел гостей с кумганом и тазиком, чтобы те сполоснули руки, уверенными движениями расставил на столе сласти, пиалы и два пузатых чайника, расписанных алыми розами. Переносной мангал задымился за легкой двустворчатой дверцей. Теперь понятно: кушают люди, нечего сюда соваться. Хайра усадили спиной к двери, и Павел, улучив момент, показал Астманову глазами на нишу в стене, примыкающей к гостинице, мол, настанет пора, иди туда, объясняйся.

«Интересно, до шашлыка из меня шашлык сделают или успею поесть», – загадал Астманов. Казалось бы, некстати мысль, но такая уж была у него особенность организма в целом: чувство острого голода во время опасности и приступы безудержного смеха на партийных собраниях или на ковре у начальства. Вышло удачно: афганский кебоб – самый быстрый кебоб в мире. И все же на легкое покашливание за занавеской Астманов пошел как на казнь. И рассказ свой закончил вполне подходящим, по его мнению, вопросом:

– Скажите, Сеид-ака, в чем моя вина? Если бы не этот рис для плова! А дальше все зацепилось…

– Да, нет героев перед виной, – старец провел ладонями над желтой горкой монет, – а это золото мертвых. И место ему под землей. И пока будет гулять по людским рукам – будет требовать крови. Понимаешь, даже тень его хочет жертвы. Теперь о твоей вине. Зачем тебе нужен этот нелепый афганец?

– Спасите его, Сеид-ака. Если бы у меня была возможность, то отправил бы его в Союз.

– Его вычислят там через год, самое позднее. А потом и тебя. Сейчас твоего кладоискателя объявили в розыск в Кабуле. Естественно, нападение на хозяина квартиры будет на нем и еще куча всяких преступлений.

– Я шел к вам за советом, – пробормотал Астманов. – Если бы это было здесь, в Кундузе…

– Нет, Алишер, ты шел за помощью. В твоем случае советы не нужны… Хорошо, мы обеспечим безопасность твоему другу… и, пожалуй, новую жизнь.

– Как – новую жизнь? – напрягся Астманов.

– Он взял на себя непосильный груз. Ты не видишь разве, что его просто раздавило? Смотри, – с этими словами Сеид-ака отогнул край занавески. Поддерживаемый бородачом Хайр сидел с пугающе-пустыми глазами и чуть ли слюни не пускал.

– Это ваши штучки, да? Внушение?

– Внушить, сынок, можно только то, что есть уже в тебе самом. Это – пробуждение. Итак, или ты оставляешь его здесь, и мы позаботимся о твоем друге, или через полчаса он очнется и не будет помнить о том, где был в последние часы и все лишнее. Но тогда у тебя через день-другой будет много забот и я не смогу уже тебе помочь. Кстати, ты помнишь того офицера, который показывал тебе перстень из гробницы? Его уже нет в живых, сынок, а перстень, к сожалению, все еще в руках неразумных людей. Я же сказал тебе: даже тень этого золота несет беду.

Астманов с обреченным видом кивнул:

– Я верю вам, муалллим, будьте милостивы к Хайру, он неплохой человек.

– Сколько ты его знаешь, чтобы так говорить? Или ты думаешь, что признаки приближают к сути, когда перед тобой человек – самое противоречивое создание на свете? Время, друг мой, время, сравнимое с самой жизнью, – вот мерило. Да и то не всегда. – Сеид-ака кивнул Павлу: – Все, пора. Говори ему на ухо, что нужно делать. Он послушает тебя. Только медленно.

У Астманова ледяные мураши забегали по спине: очень уж Хайр напомнил ему легендарных зомби – бродячих мертвецов Гаити.

– Муаллим, мне нужно у него тот, чужой, военный билет забрать. Павел, скажи ему.

Бородач склонился к уху Хайра:

– Достань из кармана удостоверение и положи на стол.

Глаза афганца по-прежнему были пусты, но распоряжение он выполнил четко, хотя и в замедленном темпе, правда, рука с «военником» повисла в воздухе, будто не было под ней поверхности стола.

– Ты увлекся, друг мой, – старец с укоризной посмотрел на бородача. – Не нужно фокусов, он и так сейчас переживает не лучшие минуты. Все видеть, слышать, но выполнять только чужую волю – это тяжело. Все, Алиша, бери документ. Павел, уводи нашего друга. Положите его на заднее сиденье. Укройте. Я сейчас буду.

Астманов теперь уже не мурашей гонял по спине, а пытался остановить мелкую дрожь в коленях. Это что же и в каком количестве нужно было вколоть в чистую афганскую задницу? Не с едой же дали снадобье… Хотя… Он припомнил, как бородач размял зеленую горошину эля и бросил его в чайник с черным чаем. Астманов пил зеленый чай, а Хайру Павел подливал в пиалушку крепкий черный чай (с кардамоном он обретает изысканный вкус, как и кофе). Ничего себе кардамон!