Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит

Поднимаясь к перевалу, сквозь шум моторов услышали взрыв. Таджикский солдат с поста подорвался на своем же минном поле. Оторвало стопу, сильно посекло осколками. Наши медики оказали экстренную помощь. Солдата, «распятого» на шинах, обмотанного бинтами, отнесли к машине и, быстро, вниз. Если будет вертолет в Лангаре, то выживет, наверное.

Начали спуск с перевала на Калай-Хумб. Пошла дороженька: слева – стена, справа – пропасть, на дне беснуется река.

Вот тебе и договор! Не прошли и десяти километров, как по головному дозору справа, с афганского берега, ударили безоткатки. Разрывы в десяти-пятнадцати метрах от машин. Залегли под броню, постреляли короткими. А что толку: никого на том берегу не видно. Меня сначала смутил смех Астманова. Он лежал на спине и хохоча указывал вверх. На скале, прямо над нашим укрытием, картинно стояли бородатые моджахеды в блестящих остроносых галошах. Десяти гранат, брошенных сверху, хватило бы на нас всех.

Из-за поворота выбежал разведчик, замахал руками:

– Не стреляйте!

За ним спокойно вышел местный «Че» (черный берет, короткая бородка, автомат за спиной), поднял вверх ладонь:

– Почему не остановились? Мы вам махали…

– Так у нас же договоренность о пропуске колонны. Хлеб везем.

– Хлеб? А куда столько брони?

Он прав. Колонна с мукой стояла еще чуть ли не на перевале, а в обозримом пространстве были только боевые машины. Астманов отвел «команданте» к обочине, к ним подошел начальник штаба разведбата. Свои дела. Туда лучше не соваться, пока не зовут. Напряжение потихоньку спадало. А что дергаться: ловушка.

Моджахед назвался Исхобом, заглянул внутрь нашего бронетранспортера: «Таджики есть? Узбеки есть? Мы русских не трогаем». Выразил уверенность в том, что Россия поголовно примет ислам как единственно верное учение, рассказывал об учебе во ВГИКе. Режиссер…

Два часа ожидания. Наконец команда: вернуться на перевал. Вздохнули с облегчением. Невеликое удовольствие – стоять у стенки под прицелом «безоткаток» и выслушивать упреки в том, что миротворческие силы явно предпочитают помогать одной стороне. И пойди ж ты опровергни, что учение ислама всесильно, потому что оно верно. Ночью вернулись в Лангар.

29.06., среда .

С утра застрекотали вертолеты. Разумеется, после такого скандала следовало бы ожидать прилета высокого начальства. Но из «восьмерки» вышел полковник Крюков – начальник штаба дивизии. Выслушал всех, приказал сохранять спокойствие и убыл на переговоры с командиром моджахедов – «генералом» Саламшо. Офицеры обсуждают вчерашний инцидент и, не стесняясь в выражениях, говорят, что колонну подставили под огонь моджахедов намеренно.

На ПХД – водянистый супчик и рис с тушенкой и долгоносиком. Первая потеря, кстати, была на этом злополучном пункте: вспыхнула соляра и изрядно опалила повара.

30.06., четверг .

Рано утром вновь уходим на Хабуработ. День в ожидании. Ночуем на перевале. Холодно. Чтобы приготовить пищу, разведчики разобрали на дрова старый кузов от «КамАЗа». Спали, укрывшись танковым брезентом.

01.07., пятница .

Колонну пропускают. Из боевых машин моджахеды «разрешают» оставить пять бронетранспортеров.

От места, где нас обстреляли (здесь у моджахедов передовые посты), на бронетранспортер усаживаются воины Аллаха и следуют вместе с нами.

«Меня будто оплевали. Они расселись с оружием на моей броне. А я должен молчать и выполнять их требования: где остановиться, куда ехать?» – это слова лейтенанта-разведчика. Что ему ответить? Мы сами пришли сюда с оружием.

Моджахеды хорошо экипированы, автоматы новые. Первыми вступают в разговор. Основная тема – недовольство нынешним правительством Таджикистана и скорая победа «борцов за веру», только бы не мешала Россия. «Укрепляйте границу с Узбекистаном, а все остальное мы решим сами». Боятся узбеков? Не скрывают, что проходили обучение в лагерях в Афганистане и Пакистане. К нам относятся с легким недоверием. Вспоминают события двухлетней давности в Кулябе, Рогуне, Душанбе, Тавиль-Даре и т. д. Помнят все: имена, звания, лица, номера техники. Говорят: «Сунетесь с силой – взорвем дорогу, завалим». А чего ее взрывать – сама сыпется. На обочинах стоят ржавые, разграбленные трактора дорожной службы. Кто такую технику даст теперь Памиру? Таджикистану? За валюту разве?

Кстати, моджахеды утверждают, что не получают денег вообще. Как проверишь? А вот не пьют – это точно. И «травкой», сколько мы могли видеть, не балуются. Курят – единицы. Один из бородачей рассказывал, как тренировали в афганском лагере: «Плохо бегаешь по горам – инструктор очередь под ноги. Бывает, что и зацепит».