Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка?

– Сейчас четырнадцать тридцать. Ходу до границы – часа полтора. Вы свою задачу выполнили. Обещали пропустить без проволочек, если у вас в загашниках нет ничего лишнего. С оружием и броней разберутся пограничники. Вас доставят в Термез. Что говорить и как молчать в ответ на расспросы – вы знаете. И мой совет или приказ, как хотите, бегите из Термеза побыстрее.

И будто подменили Курьянова. Не человек – сжатая пружина. Значит, кончились инструкции. Остался – командир. И упаси Господь противоречить или предлагать. Не тот случай. Если не соврал Султан, то, не приближаясь, могут накрыть без особой пристрелки, понятно, что колонна на дороге стоит. И хватит на всех пары-тройки осколочно-фугасных. Что там у них? «Пятьдесятпятки», наверное? Машина ходкая. И стомиллиметровая прямо-таки снайперская пушечка!

– Уходим к Зави-Зарду. Посмотрим утром, кто явится. Если мандаты предъявят – пусть забирают все подчистую. Нет, взорвем машины – и ходу. Был и такой вариант.

– Ракеты зеленые вижу, на юг, километров семь– восемь от нас. Отвечать? – это разведчик.

– Давай, засвети парочку, пускай думают, что ждем.

– Не оторвемся, Вадим Анатольевич. Но тут есть… предложение, – шагнул вперед Горшенев.

– Быстрее, Миша.

– Уводите колонну, а мы переговоры поведем. Им же груз нужен? Они пойдут на наши условия.

– И что будем иметь? Пяток заложников во главе с капитаном Горшеневым или сразу четыре трупа возле танка?

– А так – полтора десятка «двухсотых». Лучше? Да и мы не лыком шиты. Рассредоточимся, по обочинам заляжем. На переговоры пойдут Архун Тархунович и Махмад Сусанович, – Горшенев кивнул в сторону проводников. – Если все нормально, то доставим их связного к вам.

– А если нет?

– Вернутся проводники – хорошо. Нет – на «бронник» и ходу на Кашгузар будто, а там видно будет. Не потеряемся. Вон, Акбар эти места еще по первому Афгану знает. Правда же?

Аллахвердиев сдержанно кивнул, опасаясь дальнейших уточнений. Ни к чему Курьянову знать, что было в этих местах восемь лет назад.

– Правда, только вот отсидеться в оврагах можно, и отбиться можно, а если выходить – со всех сторон пляж.

Горшенев распорядился отвести проводников в пологий овражек и придержать там под охраной. Похоже, он уже осуществлял план, в деталях известный пока ему одному.

– Париж – Дакар прямо, – хмыкнул он, намекая на скорость, с которой Курьянов повел грузовики на Зави-Зард. – Что там, разведка? Гости едут?

– Пылюка мешает. Не пойму, что впереди… Сейчас…

В этот момент в километре слева, в том направлении, куда ушла колонна, ударил разрыв, за ним, спустя несколько секунд, уже дальше второй и третий.

– Уже слышу – танк. Бьет правильно, но по хвостам, – нервно хохотнул Джума. – Слезай, разведка, не маячь, а то по тебе врежут. Давай ракеты. Зеленую и белую. А теперь слушайте, что будем делать. Рубцов! Бери, Николаша, все «мухи», что есть. Вперед, скрытно, метров на сто. Найдите ямки по обочине слева и затаитесь. Коль пойдет не так, как думаем, – сажайте по танку и по броне, какая там у них, и отходите. Двигатель не глушить. Пулеметчик, на свое место. Огонь по моей команде. Увидите красную ракету – бейте. Зеленая – отходите к «броннику», только не маячьте. Горячие афганские парни могут неправильно понять. Все, начали. Акбар, пошли с «афгансусанями» договариваться.

После первых разрывов Архун и Махмад-Расул, не сговариваясь, расстелили на мерзлом песке потертые ватные куртки и вознесли молитвы Аллаху. К чему иные слова, если и так понятно – Господь карает за связь с неверными и сребролюбие. Смерти они не боялись – выросли в бесконечной кровавой смуте. А вот закончить земной путь без молитвы – страшно! Хорошо понимая состояние проводников, офицеры не мешали им совершать священный ритуал, благо он у мусульман короток. А вот что заставило Горшенева и Аллахвердиева, по окончании намаза, одновременно с проводниками провести ладонями по лицу и отчетливо произнести «Омин» – этого и не объяснить, пожалуй. Даже таким емким, более поздним термином «обабаились».

– Если это те люди, которые должны были встретить нас у Ташкургана, объясните им, что мы, – Горшенев замялся, очевидно не желая употреблять слова «испугались», – не понимаем, так? Почему изменились планы? Если спросят о машинах, скажите, что это известно советскому товарищу, то есть мне. И говорить я буду только с их старшим начальником. Все, что они скажут, хорошо запоминайте. Мои условия такие: их начальник выходит на дорогу, один, после зеленой ракеты, и я, один, выхожу ему навстречу. Понятно? Один! Идите. Да быстрее, черт подери!