Владимир Лавриненков - Шпага чести

Вражеские истребители тоже разделились на две группы. «Понятно, одна хочет сковать боем четверку Риссо, другая займется моей, а бомбардировщики без помех направятся к цели, — сообразил Марсель. — Нет, не выйдет так!»

— Лоран и Дешане! Следуйте на перехват отделившейся шестерки «мессов»!

— Поняли.

Итак, четверка против двенадцати.

Гитлеровцы держатся нагло, пытаясь заключить каждого «яка» в тройные клещи. Только создается впечатление, что они ничего не слышали о новых советских истребителях. «Яки» подобно вьюнам увертываются, ускользают от снарядных и пулеметных очередей, сами ухитряются оказываться в хвосте у личных посланцев Геринга. Это начинает нервировать «мельдерцев». Их пилотаж теряет прежнюю плавность, становится грубым, дерганым.

Вот Риссо «подлил масла в огонь»: умудрился одним залпом пронзить двух «юнкерсов». Тяжелые бомбовозы взорвались, их обломки долго кружились, разлетаясь на сотни метров вокруг.

«Желтые» от такой неожиданности дрогнули, замешкались. Этим не замедлил воспользоваться Альбер — всадил заряд точно в кабину ведущего. Самолет, как оглушенная рыба, перевернулся вверх брюхом и падающим листом закувыркался к земле.

«Мессы» перегруппировались, сомкнулись и, открыв огонь из всего бортового оружия, устремились на «яков» Альбера. А он с де Жоффром нырнул под них и боевым разворотом ушел вверх, чтобы снова молниеносно атаковать. Рухнул еще один ас. Ниже Лоран поджег «месса», чуть в стороне группа Риссо сразила двух «юнкерсов».

Через пять — десять минут в небе наступила полнейшая тишина. «Желтые» скрылись в облаках. Бомбардировщики взяли обратный курс. Теперь им забота — искать место, куда сбросить бомбы на «своей» территории.

На земле чадили остатки семи немецких самолетов.

— Ну, как эскадрилья «Мельдерс»? — спросил Пуйяд у Альбера после посадки.

— Думаю, Герингу придется распрощаться с ней, — ответил Марсель, вытирая платочком лицо и шею, мокрые от пота. — Хотя повозиться придется — летчики действительно не слабого десятка.

— Ну что ж, повозимся. Нам не привыкать.

303-я авиадивизия, в том числе полк «Нормандия — Неман», перебазируется в Антонове, потом в Средники. Здесь генерал Захаров ставит перед авиасоединением задачу: наглухо закрыть советское небо для гитлеровских самолетов. Это значит, что пилотам надо находиться в воздухе больше, чем на земле.

Это означало новые победы и новые потери. Бесследно исчезли, не вернувшись с задания, Марк Вердье и Луи Керн. Их долго разыскивали, еще дольше ждали сведений о них — все безрезультатно. Отплата врагу не заставила себя ждать: 12 сбитых самолетов прибавилось к боевому счету полка. Но ведь когда речь идет о погибших друзьях, товарищах по оружию — в этом мало утешения.

Погода все ухудшалась. Полеты в сложной метеорологической обстановке приводили к вынужденным посадкам, поломкам и авариям.

Люди устали. Назревала критическая ситуация конца 1944 года, когда погибало больше летчиков, чем возвращалось с заданий.

Пьер Пуйяд пребывал в тяжелом раздумье: как быть дальше. В комнату зашел с пакетом де Панж. Лицо его сияло.

— Что там еще, Жан? — устало спросил командир.

— Телеграмма.

— Пополнение?

— Нет. Отпуска.

— Отпуска? Какие, кому? Да читайте же, наконец!

— «Всем, кто более трех лет не виделся с семьей, предлагается убыть в месячный отпуск во Францию», — радостно прозвучал голос Панжа.

— Да, теперь я мог бы сказать кюре, что бог действительно есть! — возбужденно проговорил Пуйяд и откинулся на спинку стула. — Ну что ж, лейтенант, составляй список согласно телеграмме, а я свяжусь с генералами Захаровым и Хрюкиным.

Со стороны советского командования никаких возражений и задержек не последовало. Наоборот, было обещано уже завтра прислать Ли-2 — для переброски отпускников в Москву. Оттуда на Родину они будут добираться через Тегеран.

Счастливцы впопыхах собирали чемоданы. Брали самое необходимое, остальное — утепленные сапоги, свитера, куртки — поручали на хранение остающимся.

К ужину официантки по-праздничному сервировали столы, украсили столовую сосновыми ветками и плакатами: «Слава старичкам!», «Хорошего отпуска!», «Счастливого возвращения в полк!».

К прощальному торжеству прилетел Георгий Нефедович Захаров.

Генерал был чем-то сильно озабочен. Вместо того чтобы направиться к своему почетному месту во главе стола, он позвал Пуйяда в уединенную комнату; там они с глазу на глаз о чем-то поговорили.