Гюнтер Штайн - Ультиматум

— Вы жили в Бердичеве? — неожиданно спросил майор, закуривая папиросу.

— Да, именно там.

— И, несмотря на это, вы говорите по-русски, а не по-украински.

— Я-то ведь русский.

— Где родился ваш отец?

— Тоже в Бердичеве.

— Выходит, вы и выросли там?

— Я же вам говорил об этом.

— Однако говорите вы совсем не так, как в той местности.

Бородач пожал плечами и рассмеялся:

— Я ведь не украинец…

Верхняя губа Кипиани, украшенная узенькими усиками, чуть заметно вздрогнула.

— Однако вы и не русский.

Бородач сокрушенно вздохнул, уронив удивительно узкие руки себе на колени, и уставился взглядом в потолок, с которого в нескольких местах отлетели большие куски штукатурки, а затем продолжал уже менее убедительным тоном, что он часовщик, Василий Поликарпович Озеров, из Бердичева, русский, пятидесяти четырех лет… Он, разумеется, не мог себе и представить, что в районе Корсуня еще находятся немцы. Да и откуда ему это было знать? Ведь гитлеровцы не оповещали местное население, где именно находятся их позиции в настоящий момент, откуда их выбили советские войска и где они еще держатся.

— Да замолчите вы наконец! — прикрикнул на бородача Кипиани. — Чем вы можете доказать, что это так?

— Товарищ майор, мои документы лежат перед вами! — произнес бородач тоном человека, который не понимает, чего от него еще хотят.

Кипиани скривил губы и сказал:

— Такие документы гитлеровские власти выдают местному населению оккупированных районов, а также тем лицам, кого они засылают к нам со шпионскими заданиями. Вам понятно? Именно поэтому я и требую от вас документов, выданных советскими органами.

— Товарищ майор, мы же сдали свои документы, а там же сразу же уничтожили!

— Короче говоря, вы не можете удостоверить свою личность, — констатировал майор. — Тогда ответьте на следующий вопрос: кроме вас кто еще был часовым мастером в Бердичеве?

Бородач немного помедлил, а затем проговорил:

— Иоахим Ларионович, Марко Антонович…

— На какой улице находилась ваша мастерская?.. Опишите, как выглядит железнодорожная станция…

Бородач не заставил ждать ответа. Но кто мог проверить правильность его слов? Никто. Майору Кипиани ничего не оставалось, как внимательно следить за мимикой бородача, за тем, как он будет вести себя, услышав вопрос.

Неожиданно дверь растворилась, на пороге появился молодой светловолосый солдат.

— Товарищ майор, обнаружен товарищ Шенк! Виктора Андреевича подобрали товарищи из четвертого полка…

Кипиани бросил недокуренную папиросу и вопросительно уставился на солдата.

— Что значит «подобрали?» — спросил он.

— Машина с радиоустановкой подорвалась на мине, товарищ майор. Но Виктор Андреевич прихватил интересную рыбку.

Кипиани усмехнулся и заметил:

— Мы тоже, Эдгар.

Белокурый немец посмотрел на бородача в телогрейке оценивающим взглядом, но ничего не сказал.

— Да, Эдгар, подожди-ка! — сказал майор, словно вспомнив что-то, и попросил молодого немца рассказать ему какой-нибудь анекдот на немецком языке.

Эдгар удивился: с каких это пор майор Кипиани стал интересоваться анекдотами? Он с недоумением взглянул на майора.

— Расскажи, Эдгар, расскажи, — подбодрил солдата Кипиани. — Ты их столько знаешь!

Однако майору не удалось понаблюдать за тем, какое впечатление произведет на часовщика из Бердичева анекдот, рассказанный на немецком языке, так как в комнату буквально ворвался Виктор Шенк. Вслед за ним вошли два солдата, ведя под руки парня с исхудавшим лицом. Юноша, казалось, даже не мог самостоятельно стоять на ногах. Однако, увидев бородача, он вырвался из рук солдата и с диким воплем бросился на него. Солдаты с трудом оттащили парня.

— Это он! — кричал парень. — Это он!.. Он шпион, он подлый предатель!.. Поставьте его к стенке и расстреляйте!

Виктор посмотрел на бородатого мужчину внимательным взглядом, затем негромко рассказал майору Кипиани все, что он видел и слышал в сожженной гитлеровцами деревеньке.

Выслушав Виктора, майор попросил юношу рассказать, что с ним произошло, а солдатам приказал увести бородача. Виктор тоже вышел из комнаты, потому что майор хотел поговорить с юношей с глазу на глаз.

Парня звали Анатолием Супруном. Родился он в селе Зубровка и был в семье колхозника Никодима Супруна единственным ребенком. Мать Анатолия Евдокия умерла при родах. Никодим больше жениться не захотел и всю свою жизнь посвятил маленькому Толику, которого ему оставила Евдокия и на которую сынишка был так похож.