Гюнтер Штайн - Ультиматум

— Находясь в окружении, мы все время чувствовали себя господами положения! — заявил на пресс-конференции генерал-лейтенант Либ, а присутствовавшим там журналистам ничего не оставалось, как сообщить об этом своим читателям.

Группенфюрер СС Гилле говорил о собственных «заслугах» в одержании этой «победы».

Леон Дегрель умолчал о действительных событиях, происходивших в котле.

Ссылаясь на заявление «живых свидетелей», корреспондент газеты «Фелькишер беобахтер» писал в своей статье «о победоносном завершении плана прорыва», а пресс-конференцию окрестил «прорывом правды сквозь ложь и фальсификацию».

Однако история знает истинную правду.

В начале марта войска 1-го и 2-го Украинских фронтов начали новое запланированное наступление и в течение этого месяца продвинулись более чем на триста пятьдесят километров в западном и юго-западном направлениях.

Советская Армия расчленила группу армий «Юг» на две части, которые практически потеряли способность к самостоятельному маневрированию и с трудом смогли соприкоснуться лишь за Фокшанами. Одна часть была прижата к Черному морю, а другая отброшена к Карпатам.

В результате уничтожения в ходе Корсунь-Шевченковской операции группировки Штеммермана и гитлеровских войск, посланных на ее вызволение из котла, были созданы благоприятные условия для дальнейшего наступления советских войск.

Виктор немного приподнялся, опираясь на локти, и выплюнул снег, набившийся ему в рот при падении. И вот он лежит среди снежной ночной пустыни, прислушиваясь к шорохам, которые доносит до него сильный ветер. Где-то рядом должны валяться обломки машины, подорвавшейся на мине, той самой машины, на которой он, Виктор, вместе с шофером Васей наездил не одну сотню километров по грязи и под дождем, в пыли и под жарким солнцем. В поездке Виктор, как обычно, сидел на заднем сиденье, стараясь привести в действие мощную говорящую установку, попросту говоря МГУ, поврежденную сегодня утром осколком фашистского снаряда, а где-то впереди, слева или справа от дороги, их дожидались товарищи и вместе с ними майор Кипиани.

Внезапно послышался шум автомобиля, и Виктор сначала подумал, что приближается советская машина, а потом вдруг решил, что движется колонна гитлеровских машин. Шум то приближался, то удалялся. От охватившей его усталости Виктор опустился на землю, уткнулся головой в ладони. Все тело страшно болело. Вскоре в гудение моторов вплелось татаканье пулеметов и уханье минометов. Казалось, что в ту февральскую ночь 1944 года кольцо окружения вокруг города Корсунь-Шевченковский начало сжиматься.

С большим трудом Виктор встал на ноги. Ломило все тело, но ранен он не был. Виктор огляделся по сторонам, чтобы сориентироваться и решить, в какую сторону идти. На горизонте, освещаемом время от времени заревом боя за город, он рассмотрел силуэт дома, неподалеку от которого располагалось их подразделение. Виктор направился в сторону холма. Время от времени, когда где-то поблизости раздавался выстрел, он останавливался, хватаясь за пистолет, и прислушивался, а затем снова шел дальше. Земля была неровной, и Виктор осторожно переставлял ноги. Ветер бросал в лицо колючие хлопья снега, поэтому приходилось сильно щурить глаза.

Ему невольно вспомнилась одна ночь под Новый год. Было это десять лет назад. Тогда он шел сквозь пургу через заснеженный лес. Жили они в ту пору в небольшом городке Хенигсдорф на берегу Хавеля. На горе Родельберг он встретился со своими друзьями. Это была их последняя встреча. Однако песни, которые они пели в ту ночь, и речь, произнесенную товарищем, приехавшим из Берлина, Виктор не забыл до сих пор.

Внезапно впереди промелькнули какие-то тени. Виктор спрятался за куст и прислушался. Однако тени застыли в молчании. Он осторожно сделал несколько шагов вперед. Тени, которые Виктор принял за солдат, оказались бревнами разрушенного дома. Позади бревен возвышалась куча всякого хлама. Пройдя немного вперед, Виктор понял, что находится в полностью разрушенном населенном пункте. Тут и там можно было рассмотреть остатки стены, сарай со снесенной крышей, пустую дверную раму, швейную ножную машину, разбитую кухонную посуду. А кругом ни души. Нигде никакой вывески, по которой можно было бы узнать, где ты находишься.

Сунув замерзшие руки в карманы своей грубошерстной шинели, Виктор зашагал прочь из разрушенной деревни, где чувствовал себя не столь безопасно, как на открытой местности. Услышав поблизости чьи-то шаги и голоса, он испуганно вздрогнул.