Кипхардт Хайнар - Герой дня

Обер-лейтенант Вилле - в прошлом страховой чиновник довольно высокого ранга - был тонкой натурой. Вырос он в аптекарском магазине и всю жизнь ужасно страдал из-за своего писклявого, как у кастрата, голоса. Сколько он вынес мучений! И в школе, и в университете, и на службе, и от прекрасного пола. Хотя во всем прочем был совершенно нормальным и даже видным мужчиной. Долгое время он был безутешен и воспринимал свой недостаток как гнусную шутку природы, пока не заметил (в день своего тридцатилетия), что душа его мало-помалу становится все более утонченной. До такой степени утонченной, что он почел своим долгом взяться за перо и устремился разумом к высокой философии. Духовную утонченность Вилле связывал с досадным природным изъяном - чересчур маленькой гортанью - и писал эссе об игре в гольф, о стихиях, о тотальной мобилизации, о полете и строении души, намереваясь впоследствии издать их. Когда Рудат вошел в блиндаж, обер-лейтенант как раз делал пометки для своей книги. Рудат хотел было доложиться, но Вилле благосклонно махнул рукой. Кроме него здесь находились унтер-офицер Цимер и одетый в штатское переводчик, который что-то быстро говорил маленькому мальчонке. Этого мальчика Цимер обнаружил в расположении роты. Теперь дрожащий ребенок стоял с завязанными глазами у стены, мордашка его была мокрой от слез и пота. Он боялся, что его застрелят, судорожно сжимал в руках иконку и выкрикивал:

– Я принес ее солдатам! Солдатам принес! Пожалуйста, не стреляйте, господин офицер! Пожалуйста, не стреляйте!

– Кто тебя подослал? - орал Цимер, а переводчик лающим голосом переводил.

– Никто, господин офицер!

– Врешь! Тебя подослали партизаны!

– Нет, господин офицер, нет!

– Заткни пасть!

– Вы знаете этого мальчишку, Рудат? - осведомился обер-лейтенант Вилле.

Рудат знал мальчика. Это был тощий белобрысый отпрыск семейства Башаровых. Рудат помедлил, потом шагнул к мальчишке и снял с его глаз повязку. Мальчишка вопросительно уставился на него.

– Так точно, господин обер-лейтенант, - сказал Рудат. - Знаю. Я просил его приносить мне иконы. Я собираю иконы, господин обер-лейтенант.

– Ну, что я говорил, господа? - изрек Вилле своим невообразимым фальцетом. - Рудат, и никто другой. Не стоит преувеличивать, Цимер… Рудат, унтер-офицер Цимер - ваш новый взводный. Ступайте!

Рудат вывел мальчишку из расположения роты. Они шли рядом и молчали. Только у разрушенных колхозных амбаров Рудат заметил, что сжимает в своей ладони потную руку мальчика.

– Беги! - сказал он, сунув мальчишке пачку леденцов. - Мне пора обратно. Завтра приду.

Мальчишка не двинулся с места и объяснил, что Рудат должен прийти сегодня, Таня просила, она ждет его. Рудат молчал, но мальчишка не унимался.

Рудат огляделся по сторонам. Такое ощущение, будто кто-то за ним наблюдает, но вокруг ни души. Отослав мальчишку, он еще [55] покружил по улицам и наконец встретился с Таней в погребе дома, который снесли для строительства укреплений. Он спустился по лестнице, тщетно стараясь разглядеть что-нибудь в кромешной тьме. Пол сплошь усыпан осколками бутылок, которые скрипели при каждом шаге. Таня была одна и впервые за все время знакомства обняла его. Рудат неловко поцеловал девушку и попробовал расстегнуть ее блузку. Ощутил во рту привкус крови, ремень автомата соскользнул с плеча. Рудат убрал руку и поправил автомат.

– Мне надо уходить, - сказала Таня. - Ночью мы должны переправиться за Сейм, я и Тамара. Завтра всю молодежь из нашего района угоняют в Германию. Нам сказал один человек, он работает у немцев. Я хотела спросить тебя, где нам можно переплыть реку. Скажи, пожалуйста.

Все это она без запинки выпалила по-немецки. Похоже, зазубрила, потому что ударения расставляла совершенно бессмысленно. Лицо девушки было бледное как полотно. Она взяла его за руку и попыталась улыбнуться:

– Мы еще встретимся.

– Конечно, - согласился Рудат.

Подумал, потом сказал, что с одиннадцати до часу ночи он стоит в секрете. Описал дорогу к тому месту, где они с сестрой должны быть в двенадцать пятнадцать. Она повторила. Потом притянула его к себе, поцеловала, заплакала и опять поцеловала, а он мысленно твердил, что больше никогда не увидит эту девушку и никогда они не будут вместе, но вслух проговорил:

– После войны мы увидимся, Таня.

А она сказала:

– Да, конечно. - Хотя знала, что больше никогда не увидит этого парня и никогда они не будут вместе.