Кипхардт Хайнар - Герой дня

– Лечь! Я вам приказываю! Вы что, отказываетесь подчиняться?

– Почему? - спросил Рудат. - Почему бы это мне отказываться? Он застегнул френч и медленно лег на дно окопа, размышляя, как это он, Рудат, заметив дульное пламя, помимо своей воли умудрился рвануть унтер-офицера Цимера к земле.

– Встать! - орал Цимер. - Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь!

И Рудат медленно ложился и медленно вставал, пока не подошел обер-ефрейтор Пёттер. Он выплюнул окурок сигары и легонько хлопнул Цимера по плечу:

– Война дарует нам поистине великие мгновения. До сих пор я только раз видел столь преданную фатерланду голову - а нужкике своей бабушки. В порыве патриотизма старуха украсила это местечко серебряным рельефом немецкой овчарки. Глупость - прекраснейший из даров божиих. Ты, браток, не иначе как из Красного Креста, а? Катись-ка отсюда, любезный! Рудат в моем отделении, и в данный момент мы изо всех сил стараемея выиграть для фюрера войну. Салют! [53]

Он сунул Рудату под мышку автомат, отодвинул Цимера в сторону и вместе с Рудатом скрылся за поворотом траншеи.

Цимер просто онемел. В мозгу у него мелькало: «Бунт! Восстание! Законы военного времени!» Он лизнул губу, почувствовал вкус крови - во рту все словно шерстью обросло. Хотел было кинуться вдогонку, но не двинулся с места. Поднял ножницы. «Вот до чего дошло, - думал он. - Вот до чего докатился германский пехотный полк!» Ему вдруг открылись масштабы морального разложения. Какой тяжкий груз ответственности ожидает его! Что ж, он готов взять ее на себя. Как немец и как унтер-офицер.

«Верная моя Мина! - писал он жене. - Как я горжусь, что мне выпала великая миссия защищать фатерланд на переднем крае. Земля тут первосортная, как почти по всей Украине, чернозем - в самый раз для сахарной свеклы. Конечно же, земля толком не используется, пока нет немецкого крестьянина. Старослужащим, говорят, выделят от пятисот до тысячи моргенов: большевики по расовым и другим причинам слишком ленивы и не способны обрабатывать землю, а стало быть, их можно использовать только как грубую рабочую силу. Обратись в Материнский крест и назови ребенка Паулем, если вышло по-моему и родился мальчик, или Паулиной, если нет. Ты не поверишь, в какую кучу дерьма я угодил: военной выправкой и не пахнет, кругом необученные кляузники, но ты-то знаешь Пауля Цимера, вот и они с ним познакомятся. Я по-прежнему верен своему девизу: лучше быть, чем казаться. Виды на орден здесь хорошие, и отпуск я получу, ведь недаром я унтер-офицер с темляком. Уповаю на бога. Пришли мне сахарину и кремней. Русские бабы заросли грязью. С любовью. Твой Пауль».

– Ты новый взводный? Сходи к ротному. Привез что-нибудь приличное из выпивки? - допытывался посыльный, небрежно развалившись на столе и извлекая из надетой по уставу противогазовой сумки сигару.

Цимер встал и надраил сапоги, твердо решив терпеть все эти чудовищные вещи, пока не прозондирует почву и не выяснит, на кого тут можно опереться. Дал посыльному хлебнуть из бутылки «Хеннесси», которую он «организовал» в Конотопе с главного продсклада для штабных офицеров, потом прихватил с собой банку консервированного ростбифа и вместе с посыльным вышел из блиндажа.

– Рудат, на КП роты! - крикнул маленький радист из четвертого взвода, когда Рудат с Пёттером собрались смотаться с позиций, чтобы произвести кое-какой обмен. - Тебя Красавчик Бодо требует. Надеюсь, ты побрит и не забыл надушиться?!

– Плевать я хотел на Красавчика Бодо, - огрызнулся Рудат. - Ты нас не видел.

Они пересекли песчаную дорогу, замаскированную соломенными матами. Радист бросился следом, но в эту минуту пулеметная очередь прошила и его и мат. Перед смертью он успел только дважды повторить:

– Дерьмо. Дерьмо…

– Зови санотара. Легкие в клочья. Молодой бегун должен был через две недели ехать в отпуск. - сказал Пёттер.

Рудат пошел за санитаром, а Петтер тем временем обшарил карманы убитого. В солдатской книжке - фотография голой женщины, карточка Кристины Зёдербаум, киноактрисы, которую солдаты прозвали рейхсутопленницей, и русская листовка, инструктирующая немецких перебежчиков, как им себя вести и по скольку человек лучше добираться. Подбежал Эрнст Муле, денщик обер-лейтенанта Вилле:

– Рудат, старик, к командиру! Он уже на всех кидается, как бешеный пес. Тебя требует. [54]

– Что стряслось-то?

– Извини, я не господь бог.

– Новый взводный был у ротного?

– Меня лично интересует говядина, а не взводный. Ну, жми.