Борис Яроцкий - Эхо в тумане

— О товарище Хефлинге мне кое-что известно, — ответил политрук, пораженный осведомленностью старшины. — Эрик Хефлинг — сын немецкого коммуниста, убитого фашистами.

— А как же он, Эрик этот, оказался здесь?

— Там ему нельзя было оставаться, и друзья его переправили к нам. Он член Коммунистического союза молодежи Германии. Словом, как и вы, комсомолец… Его нам прислал штаб армии. Поэтому не сомневайтесь, Хефлинг — товарищ надежный.

Чувствовалось, именно этой подробности Петракову как раз и не хватало. Тут же пришлось убедиться, что старшина изучал не только подчиненных.

— Товарищ политрук, — обратился он к Колосову, — свой партийный билет вы оставляете в штабе?

Колосов приложил руку к карману гимнастерки.

— Вот он, со мной.

— Это сейчас. А в рейде?

Вопрос, конечно, был не праздный. Политрук скорее почувствовал, чем понял, что от того, каким будет ответ, такое будет отношение Петракова, да и других; комсомольцев к нему, единственному в отряде коммунисту.

— Я, товарищ Петраков, свой партийный билет всегда ношу с собой. — И уточнил: — Если, сами понимаете, не будет на то особого распоряжения.

Вскоре Петраков где-то раздобыл прорезиненный пакет.

— Возьмите, товарищ политрук, для документов… Нам же плыть.

Старшина позаботился не только о политруке: такими пакетами он снабдил всех бойцов отряда.

Когда сборы были в разгаре, командира и политрука вызвали к комбату. Огибая высоту, они увидели озеро. За редкими соснами оно казалось горбатым синим полем.

— Туман, однако же, запаздывает, — заметил политрук. В воде, как в зеркале, все еще четко отражалась заря.

— Значит, не время, — ответил Кургин, думая о своем. Он весь был поглощен сборами. Беспокоиться о тумане ему еще не подошла очередь. Собственно, он и не скрывал этого: — Как ты думаешь, по пять гранат — не много ли?

— Какой бой.

— Но до боя ползти и ползти. А выкладка — ты заметил — по два пуда на бойца. Были б они мужики матерые. А то мальчишки…

В землянке комбата командира и политрука ждал сюрприз.

— Знакомьтесь, — показал капитан на светло-русого, крестьянского вида парня. В луче карманного фонаря Колосов успел заметить, что на парне рубашка из домотканой холстины, серый суконный кафтан, в чехле на широком охотничьем поясе нож.

Парень приподнялся — был он роста выше среднего, мослаковат, — рывком подал руку. Рука сильная, мозолистая. Рука лесоруба.

— Здравствуйте, товарищи! — сказал он с финским акцентом.

Комбат внес ясность:

— ЦК комсомола республики прислал нам проводника, хорошо знающего местность. Он вам укажет ориентиры.

— Разве он будет не с нами? — переспросил Кургин.

— Впереди вас. В случае опасности даст сигнал: одна красная ракета.

— Это на крайний случай, — объяснил проводник и взял со стола ивовую ветку. — Основной сигнал — этот. — Легким движением руки он выхватил из чехла нож-финку, ударил по ветке. Влажной белизной сверкнул выбитый уголок. — Вот. — На срезе от ножа остались две зазубринки. — По этим меткам идете до водосброса. Восточнее будет Шотозеро. Впрочем, в тумане вы его не увидите. Дальше следуете самостоятельно.

— По пути много войск? — поинтересовался Кургин.

— Есть. Направляются к фронту.

— Но с ними в бой не ввязывайтесь, — предостерег Анохин. — Иначе завязнете…

Политрук порывался спросить: почему проводник доведет отряд только до водопада? Оттуда до узла еще добрых пять километров. Судя по карте, вдоль дороги от Хюрсюля сплошное болото. Не спросил, но подумал: у парня, видать, свое задание.

Анохин встал, давая понять, что разговор закончен.

— Ну а теперь — в путь. Туман уже слоится.

На правом фланге, за синеющими холмами, постукивал пулемет. Он бил короткими очередями, с интервалами, достаточными, чтоб хорошо расслышать эхо. В густом влажном воздухе оно было четким, словно стрелял, по крайней мере, пулеметный взвод.

— Работает, — удовлетворенно сказал Кургин, прислушиваясь к пулемету. Там, на правом фланге полка, предстояло пересекать линию фронта.

Бойцы, получив все необходимое, уже лежали под соснами, по-детски причмокивая во сне.

— Будем строиться? — спросил лейтенант Лобода, встретив Кургина и Колосова.

— Пусть подремлют. Да и командиру взвода не мешало бы…

— Я отосплюсь. После войны.

Потом Кургин говорил с лейтенантом Иваницким, высоким круглолицым парнем с голубыми веселыми глазами. Он был на целую голову выше Кургина, стоял рядом с ним, слегка сутулился, словно стеснялся своего завидного роста.