Андрей Загорцев - Матрос Специального Назначения

Михель хмыкнул и вытащил из загашника точно такую, но уже новенькую и блестящую.

Пообещав вернуть все в целости сохранности и в вычищенном состоянии, я попрыгал к себе. К моменту, когда в казарме расстался грозный рык Федосова:

— Группа! строиться возле оружейной комнаты! — стол был уже накрыт. Я напластал сала и сыра, разогрел и даже прожарил перловки и гречки, заправил их прямо в банках тушенкой, вскипятил полную трех литровую банку воды для чая и кофе. В баталёрку ввалился Федос и начал громко возмущаться:

— Вот что ты не спишь? я каплею доложил, что ты прибыл, он приказал проконтролировать, чтобы ты выспался от пуза. Блин, прикинь, ужин просохатили!.. Этим придуркам мичманец Маркуша сказал, что мы на аэродроме питаемся, наш ужин и раздали нахрен молодняку, они вечно голодные… А чем это…

Я с видом фокусника отдернул газету накрывавшую стол.

— Ёёёёё!! — восхищенно протянул Саня, — на пятерых хватит?

— Ну я примерно на столько и рассчитывал хотя давайте пока будете переодеваться я еще пару банок тушняка разогрею.

— На чём?

— На плитке, у Михеля взял. Он за нее две больших лопаты просит…

— Да не вопрос, завтра же притащим! у лётчиков бойцы вечно слюни по ветру пускают, я даже знаю где…

Ввалился Зелёный. Видно, пришёл по запаху и сразу же подбежал к столу и оторвал корочку от горбушки хлеба…

— Зелень, иди переодевайся! — отогнал я его. — И остальных, кто на вылете был, гони.

— Мммм, — ответил, жуя, Зеленов, — то Федос командует, то ты! Я между прочим тоже старший матрос…

Вскоре мы расселись на баночках и ждали только Федосова. Саня пришёл вместе со Славой Смирновым, нашим группным связистом. Второй связист Уткин бегал за нашим командиром и сегодня ночевал на взлётке.

— Ну что же, — начал Федос, — товарищи матросы, отметим возвращение матроса Брейка с первой боевой задачи. По слухам от старшаков, вел себя достойно. Также попутно обмоем звания моё и стармосовские нашего головняка…

— Тушенкой и салом, — ответил Зеленый, находившийся в готовности к метанию продуктов со стола в свой желудок.

Смирнов театрально встал и вытащил из-за пазухи белую пластиковую флягу.

— Уже разбавлен, — потряс он фляжкой.

— Я же говорил вам, что надо дружбу с лётчиками водить, и жалом не торговать, — гордо сказал Федос.

— Аа, вот чего ты с ихними мичманами кучковался! — восхитился Зеленый.

Выпить разведенного спирта можно было, совсем не опасаясь прихода офицеров. Все на задачах по учениям. На штабной вахте матрос предупрежден звонком — если кто пойдёт по части, отсемафорит. А ведь я не употреблял алкоголя ого-го сколько времени. Да хотя и на гражданке не сильно-то и выпивал. Так, пару раз после победы на танцевальных конкурсах.

Но отставать от остальных неохота. Федосов лично разлил порции и мы все, накрыв ладонями кружки, чокнулись. Это называлось — по разведчицки. Выдохнув, я опрокинул содержимое кружки в рот и сразу закусил горячей тушенкой, а потом куском еще теплого мягкого хлеба. Выпили еще раза три и никто не захмелел, только всю еду подчистили. Зелёный, рыча, выскрябывал остатки каши из банки и одновременно грыз любимые им хлебные корочки. Глаза у меня страшно слипались, а опьянения совсем не чувствовалось. Чуть ли не в полусне снова поставил кипятиться воду на кофе. Остальные убрали мусор, хлопнули еще по разу разведенного спирта, заварили кофе, начали пить вприкуску с карамельками. Мы с Федосом попытались поплясать под магнитофон что-то отвязное металлическое, но потом перепугались, что кто-нибудь услышит, и сделали музыку потише. Потом, еле волоча ноги, закрыли баталёрку и побрели в кубрик спать. Моим одногруппникам с утра еще вылетать, а мне можно спать сколько угодно.

Завтрак я проспал. Проснулся часам к десяти с довольно свежей головой и сухостью во рту. В одних трусах и тельнике поплелся в баталёрку, поставил кипятиться чай. Пока вода закипала, яростно надраивал зубы и плескался в умывальнике. В столовую было идти бесполезно, и я, разогрев банку гречки и банку тушенки, с аппетитом позавтракал, напился чаю с конфетами. Пошёл почистил электроплитку и отдал её Михелю. Забрал высушенные комбез и маскхалат и поплелся сдавать в роту минеров. По дороге офицеров и мичманов не встречалось. Вахтенный по третьей роте сперва объявил меня шпионом, вынюхивающим места доподготовки групп, потом всё-таки вызвал одного матроса из группы 'один ноль два'. Шлепая тапочками по палубе, появился никто иной, как Дмитрич.