Владимир Клипель: Медвежий вал

Правда, обвинить его в нелюдимости или черствости было нельзя: он откликался на нужды подчиненных, был весельчаком в компании и примерным семьянином. Но служба не оставляла ему почти ни минуты свободного времени; который год он жил вдали от семьи. Так постепенно складывался его характер — человека действия, немного суховатого из-за необходимости экономить время, замкнутого, чтобы не сболтнуть того, что принадлежит службе. Даже мыслил он своеобразно, облекая мысли в стремительные ясные фразы.

— Наши соображения не приняты во внимание, — сказал Березин, когда был окончен разбор бумаг. — Командующий высказал опасение, что, переоценивая значение потерь, мы рискуем утерять чувство перспективы...

— Отдать в бесцельных стычках инициативу противнику и нанести армии непоправимый моральный ущерб!..

— Об этом я говорил, — живо продолжал Березин, — но приказ фронта — наступать! Надо подумать, как лучше его выполнить, и не допустить, чтобы наши опасения сбылись. В полосе армии — Лиозно и Витебск. Поэтому, я считаю, главные усилия надо направить по основным магистралям. На остальных участках — активность огня и незамедлительное преследование, как только обнаружится отход противника. На каждом промежуточном рубеже тратить силы попусту всем — нет расчета. Как только придет приказ фронта и станут ясны наши разграничительные линии — составьте проект приказа. Второе: мне надо знать, где противник думает осесть основательно, чтобы тоже подготовиться. Организуйте переброску двух-трех надежных разведгрупп в тыл противника, пусть прощупают... Если надо, договоритесь с фронтом о десанте...

Семенов отрицательно качнул головой:

— Не разрешат.

— Вам знать лучше, — не стал настаивать Березин. — Главное — сделать это как можно быстрей.

— Группы для этой цели готовились...

— Вот и хорошо. Дайте им «добро».

В дивизии Дыбачевского шифровку приняли ночью. Час был поздний, но, поскольку генерал еще не спал, ее без промедления принесли ему. Сначала он хотел переслать документ начальнику штаба, так как организация разведки входила в его обязанности, но фраза — «Командующий придает важное значение выполнению этой задачи» — заставила его изменить решение.

Он взял трубку телефона, буркнул нетерпеливое — «Поживей эн-ша!» — и стал ждать, когда ему ответят.

— Ты еще никого не подобрал в «хозяйство Полякова»? — спросил он тоном человека, сознающего, что его собеседник в курсе дела. — Некого, говоришь? А резерв?.. Бери личные дела и ко мне. Тут «письмо» по твоей части.

Надо же было произойти такому, что группа, с которой столько возились, обучали, тренировали, вдруг потеряла своего командира: ранен во время рекогносцировки. Главное — некого назначить взамен. Будь задача менее сложной — назначай любого из сержантов разведроты, и дело с концом, но тут... Что греха таить: выпускники курсов младших лейтенантов — вчерашние сержанты — могут вести людей в бой, но топографии почти не знают, не очень-то ориентируются на местности, а без этого в разведке мало проку...

Вот почему, когда пришел начальник штаба, Дыбачевский сунул ему под нос шифровку — «Читай!», — а сам стал перелистывать личные дела офицеров, находившихся в резерве. О тех, кто не воевал, нечего было и думать — сразу их в сторону; кто был ранен на других участках фронта, а сейчас попал в его дивизию, тоже отбрасывал: кто его знает, что они за люди? Хороших в своих полках ждут, да они и сами обычно стараются в старую часть попасть, а не прибиваться куда попало.

— Может, взять кого из полка для такого дела? — предложил начальник штаба.

— Там и так кисло, хоть самому в строй становись, — мрачно отозвался Дыбачевский. — А вот!..

— А-а, Крутов! Так он же командир роты...

— Разве не подходящ?

— Пожалуй, ничего, только Черняков узнает — такую бучу поднимет. И так уже раза три звонил, чтобы, как прибудет, сразу в полк отправляли...

— Ну, в дивизии пока что я хозяин. Обождет! — отрезал Дыбачевский. Чтобы выполнить приказ, в котором заинтересован командующий, он готов был поставить во главе группы комбата, а не то что командира роты. — Вызывай!

Старший лейтенант Крутов был ранен во время штурма оборонительной полосы. По-хорошему можно было еще недельку-другую побыть в госпитале — с выпиской не торопили, но он побаивался, как бы дивизию не перебросили на другой участок фронта, тогда ищи-свищи... К тому же наступление было в разгаре и офицерскую палату набили «по завязку».