Владимир Клипель - Медвежий вал

— Соседи воюют! — сказал Крутов. — Как раз перед самой рощей лежат.

Черняков поморщился и, резко обернувшись к Еремееву, упрекнул:

— Видите, что сменяемая часть ушла вперед, чего было сидеть и ждать? Надо было идти следом, искать!

Еремеев пожал плечами.

— Как теперь туда поведете батальон? — продолжал Черняков. — Место совершенно открытое... Не представляю...

Справа, развернувшись цепью, вышло стрелковое подразделение.

— Чьи это? — спросил Черняков.

— Нашей дивизии — Коротухина!

Из-за Мальково донесся отдаленный грохот батарей, воздух засвистел, застонал, и вблизи цепи выросли черные султаны разрывов. Бойцы залегли, а потом стали бегом возвращаться в рощу.

При одной мысли попасть под такой огонь Крутов поежился и зябко повел плечами. Еремееву тоже было не по себе.

— Выводите! — сердито приказал Черняков и, хотя офицеры ни словом не возразили, повторил гневно: — Выводите! Не могу же я отменить наступление, если оно уже началось. Не вправе! Вы это понимаете?

— Вот дела, Павел Иванович! — тяжело вздохнул Еремеев, когда остался наедине с Крутовым. — Ну куда тут сунешься с батальоном, когда ни кусточка, ни ровочка. Все как на ладони, а приказ... Мы привыкли: устал — жалко, ногу натер — жалко, а когда по башке осколком стукнет, тогда как?

...Вскоре из Кулятино, в обход открытого поля, болотом пошла цепочка людей. Заговорила вражеская батарея. Было страшно за идущих, когда снаряды взметывали фонтаны грязи поблизости от них. Но движение продолжалось.

Передние уже исчезли в кустарниках по другую сторону болота, когда в Кулятино появилось несколько всадников. Впереди, на вороном коне, ехал Дыбачевский. Он сидел в седле ловко, как влитый, приосанившись, и беспокоил жеребца шпорой. Тот горячился, по-лебединому выгибал шею и часто перебирал тонкими ногами в забрызганных грязью белых «чулках».

— Вот не вовремя поднесло, — тоскливо сказал Еремеев. Он одернул телогрейку, выбившуюся из-под ремня, и пошел докладывать.

— Что за крестный ход в Курской губернии? — иронически воскликнул Дыбачевский.

— Вывожу батальон на исходное! — громко отрапортовал Еремеев.

Уставив руки в бока и чуть откинувшись в седле, Дыбачевский расхохотался:

— Ох, этот Черняков! Ручаюсь, что завтра получу докладную о новых боевых порядках!

Вторя генералу, расхохотались и его спутники. Особенно заразительно залился смехом краснощекий подполковник, сидевший на резвой каурой лошадке. Крутов неприязненно взглянул на него: «Гогочет, ровно гусь на проталине, а чего?»

— Коротухин, а где твои? — обернулся генерал к подполковнику. Тот сразу, будто поперхнулся смехом, умолк и, выдвинувшись чуть вперед, бойко ответил:

— Наступают! Только что доложили.

— Веди, посмотрим, — распорядился генерал и, не взглянув больше на Еремеева, все еще стоявшего вытянувшись, спрыгнул с лошади.

К полудню все подразделения сменяемого полка вышли из боя, и Томин зашел проститься к Чернякову.

— Счастливо вам воевать! — сказал он. — Наши уже в Лиозно, очистили половину города. Вы тут не засиживайтесь, нажимайте, тогда и там веселей пойдет.

— Сейчас подойдет еще один мой батальон и я атакую, — заверил его Черняков.

Однако Дыбачевский не дал согласия на атаку.

— Пусть подтянется все хозяйство Коротухина, тогда ударим одновременно!

— Но противник вот-вот отойдет!

— Никуда он не денется, — самоуверенно сказал генерал. — Жди, когда прикажу!

Над Лиозно поднялись в небо темные столбы дыма, взметнулись языки пламени. Донеслись протяжный скрип, вой, а потом и тяжкие бомбовые удары реактивных метательных снарядов «М-40».

— У Безуглова, — прислушавшись, сказал Крутов. — По нему бьют...

— Товарищ полковник! — закричал наблюдатель.— Противник отходит!

Черняков проворно подскочил к стереотрубе, глянул и, крикнув: «Хозяина!», — схватился за телефонную трубку.

— У меня отходят!

Дыбачевский долго молчал, наконец произнес:

— Начинай!

Стрелковые роты, преследуя отступающего противника, вскоре скрылись из поля зрения, и Черняков свернул свой командный пункт. Полк выходил на одну линию с наступающей дивизией Безуглова. На большаке Лиозно — Сураж Черняков остановился, чтобы информировать генерала.

— Одиннадцатого! — приказал он радисту.

Дыбачевский был недоволен:

— Чего же ты копаешься? На словах закоперщик, а как до дела, так пусть другие впереди? Ведь Коротухин уже давно на большаке сидит. Давно сидит... Сейчас докладывал. Как поняли? Прием!..