Виктор Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

— Я спешу.

И улыбка ее, извиняющаяся, ласковая и тихая, была как неожиданный подарок.

— А вы сегодня не едете?

Семен качнул головой:

— Нет.

Она побежала к вокзалу, в одной руке — сумочка, кофточка — в другой. Семен увидел ее всю: и копну волос, и высокую шею, и неширокие плечи, и крепкие ноги, и неожиданно ощутил, что ему хочется догнать ее, и бежать рядом, смеясь, и стоять с ней в толкучке вагона, и все глядеть в ее серые глаза. Он не сразу понял, почему стоит, ведь девушка уходит, вот свернула за вокзал, вот вбежала в вагон… Ему стало грустно, словно он навсегда потерял ее.

Софья Марковна вернулась уже в сумерках. В саду смутно видны были деревья, и небо над ними посинело, а Семен все сидел на крыльце. Софья Марковна присела рядом:

— Не знаю, как и быть. Не удалось мне выведать, где жил Петр. Уж ты прости, спросить прямиком не решилась, а так все ходили вокруг да около. Говорят, воевал, потом уехал во Владивосток.

— Я как-нибудь сам, Софья Марковна…

— Сам, сам, — рассердилась она. — Да откуда ты узнаешь сам? Будем уж вместе.

— Вам неудобно.

— Чего уж там — не сладкое дело. Да ведь надо. Завтра приглашала меня Олюшка. Приходи, будто за мной. Там и поговорим.

Такси летело по Москве. Выехав на белую линию, оно шло, оставляя позади другие машины, а Гертруда Рахими все повторяла:

— Скорей, скорей!

Шофер спросил:

— Опаздываете на поезд?

— Да, да, — закивала она.

Оглянувшись, увидела какую-то машину. Та, догнав, промчалась мимо и остановилась прямо у вокзала. У Рахими упало сердце. Она посидела в такси, расплачиваясь, но из той машины никто не выходил. Там сидел шофер и поджидал кого-то. Рахими сунула деньги в потную руку водителя и, вдруг почувствовав на себе его взгляд, похолодела: “И этот?” Но водитель глядел уже прямо перед собой и, положив руку на рычаг, ждал, когда она выйдет. Она открыла дверцу, выскочила, быстро пошла к вокзалу.

Вокзал жил обычной жизнью. На деревянных диванах сидели и спали люди. Над ними диктор хрипло, сонным голосом называл поезда и часы отправления, а люди сидели и спали, как будто это их не касалось, если кто уходил, его место занимали другие, и все оставалось, как было. Возле кассы толпилась очередь. Рахими постояла и опять почувствовала чей-то взгляд. “Надо взять билет на ближнюю станцию. Пусть думают, что я еду туда. А там я ускользну, и — на скорый…” Она скосила глаза, но ни сбоку, ни сзади никого не было. Померещилось. Нервы… Все-таки билет она взяла не до Баку, а до Серпухова. Поезд отходил в двенадцать. Рахими, взглянув на часы, вышла на перрон. Где-то вдалеке на путях послышался гудок маневрового тепловоза. Свистнула, отходя, электричка. На скамейке, поставив рядом с собой чемодан, сидела беленькая девушка. Рахими подошла, спросила:

— Где тут поезд на Серпухов?

— А вон, — показала рукой беленькая.

Гертруда Рахими была уверена, что ушла от наблюдения, но страх не оставлял ее. Поезд стоял совсем близко. Рахими вошла в вагон и уже в дверях увидела — вслед за ней в тамбур соседнего вагона метнулась темная тень. Человек стоял в тамбуре, ей казалось, она различала его дыхание. Кто-то сзади осторожно тронул за руку:

— Разрешите?

Она посторонилась. Мимо нее в вагон шагнул невысокий паренек в синем помятом плаще, в кепке, вошел, снял с плеча сумку, достал хлеб и колбасу, расположился, как дома.

“Деревенский…”

Страх ее стал проходить.

Всю дорогу до Серпухова она просидела, забившись в угол. В вагон на станциях никто не входил. Паренек, поужинав, задремал. Из соседнего тамбура ее не было видно. За окном вспыхивала редкими огнями ночь. Темнота подступала прямо к вагону, и только неподалеку от насыпи по кустарникам и по земле тянулась еле заметная полоса — отблеск света из вагонных окон.

Рахими прислушивалась, оглядывалась, но напряжение спало, ее клонило ко сну. Положив руки на чемоданчик, она задремала. Разбудил ее резкий голос:

— Серпухов!

Она вскочила, оглядываясь, и не сразу поняла, кто сказал, только потом догадалась: объявили по радио.

Паренек прошел вперед. Никого, кроме них, в вагоне не было. Рахими встала и пошла за пареньком. Поезд остановился. На платформе горели редкие фонари. Рахими вздрогнула — высокий темный человек вышел из соседнего вагона, остановился, закуривая. Паренек, стоя у фонаря, улыбнулся:

— На вокзал?

Она разжала губы:

— Придется.

— Ну, понятно. Время позднее. Если нет никого знакомых, куда же еще — на вокзал. — Парень вскинул на плечо сумку: — Пошли.