Аскольд Шейкин - Испепеляющий яд

Полковник Талалаев шороховские документы разглядывал долго. Клал на стол, снова брал в руки. Внешности он был заурядной. Среднего роста. Усат. Волосы скобкой. Лет около пятидесяти.

— Вы это всерьез? — наконец спросил он.

— Простите, что именно?

— Заготовки в Екатеринославской губернии.

— Район назначен штабом Главнокомандующего. Я был обязан подчиниться.

Талалаев поморщился:

— Отговаривать не смею. С богом. Но как бы вам, господин купец, простите за реализм, брюхо зерном, которое вы заготовите, не набили.

Слова эти он сопроводил выразительным жестом. Шорохов не ответил.

— Она там, — продолжал Талалаев, — вы же знаете это — любого в два счета.

Шорохов сказал:

— Извините, что перебиваю. Хочется скорее узнать: станция Пологи сейчас в чьих руках?

— Ни в чьих. Святое место. Или гиблое, если желаете. Они туда вступят, мы их по мордам. Мы вступим — они нас. Отойдем, они отойдут.

— Телеграф там имеется?

— Тоже — нашим и вашим. Модус вивенди. Телеграфист фигура неприкосновенная. Покамест, во всяком случае.

— Еще один вопрос. Простите, последний.

— Почему — последний? Я всегда рад.

— Не мог бы я в эти Пологи попасть? Сегодня же. Пока там ни наших войск, ни махновских.

— Теперь? Когда прибыла батарея? — изумленно спросил Талалаев. — Да вы что? Им об этом доложили. И о вас доложили. И про то, что вы первым делом мне визит нанесли, доложат. А как вы думали? У них везде тут глаза и уши. Среди ночи на койке заворочаюсь, сразу мысль: "И об этом будет доложено".

"Не так и плохо, — тем временем думал Шорохов. — Добраться до этих Пологов. Дать телеграмму. Сегодня же возвратиться. Дождаться, пока все тут закрутится, выехать в Новочеркасск. Получится не хуже чем под Щиграми".

Повторил:

— Но как бы я все-таки мог туда сегодня попасть? Не скрою: у меня на этой станции немалое дело. Опасно, нет ли, а надо.

Он «нарабатывал» возможное будущее свидетельство, что заготовками занимался в Пологах давно.

В углу штабной комнаты за одним из столов гнулся немолодой, желчного вида офицер.

— Владимир Кондратьевич, — обратился к нему Талалаев. — От ремонтников что-нибудь было?

Офицер распрямился;

— До места не дошли. На десятой версте пулемет.

Талалаев повернулся к Шорохову:

— Говорите: "Купаться…" А вода-то холодная.

— Нo, скажем, могу я нанять туда подводу? — спросил Шорохов.

Талалаев и Владимир Кондратьевич переглянулись.

— Можете. К вокзалу мужики из Пологов каждый день пассажиров привозят, — сказал Владимир Кондратьевич.

— Бандиты, — вмешался Талалаев. — Вам с ними ехать, — он повторил свой выразительный жест. — Да сегодня и будут ли? Насторожились. Вы сюда шли, народ на улицах, поди, еще был. А сейчас к вокзалу пойдете, попробуйте хоть кого-нибудь отыскать. Попрятались в погреба. Ученые. Вот так-то…

Талалаев оказался прав. Цареконстантиновка обезлюдела. Лишь бушевали за заборами собаки. По пути к вокзалу Шорoxoв думал: "Если подводы не найду, рвану пешком. Кого-то из местных нанять. Пусть ведет".

— Все еще пытаетесь пробраться в Екатеринослав? — широко расставив руки, хлебосольно улыбаясь, путь ему преградил его бывший вагонный попутчик.

Обращался теперь он к нему по-русски, притом развязно, раскатисто. На нем были черный с белой оторочкой полушубок, шапка из черного, с серебристой искрой, меха. Шорохов даже не сразу сообразил, кто перед ним. Ответил тоже вопросом:

— Куда деваться? Торговля. Границ и фронтов не знает.

— Нe признает, хотите сказать,

— Все в руках человеческих.

— Бога вы — ни-ни.

— Крест на шее ношу.

— И как же?

— Подводой до Пологов. Что еще?

Сложив на груди руки и набычившись, попутчик оценивающе глядел на Шорохова:

— А если я предложу составить компанию?

"Опасно, — подумал Шорохов. — Ой, как опасно. И не откажешься!" Ответил:

— Готов хорошо заплатить.

— Тоже дело. Впрочем, ехать тут — пара часов.

— На крыльях лететь?

— Зачем! Дрезина!

День начался. Был он очень светлый из-за выпавшего ночью и еще свежего пушистого снега. И воздух был свеж. Мчаться с ветерком на дрезине? А как же пулемет на десятой версте? Слишком гладко все складывалось.

— Счастливый случай. Всего-то ребятам на бутылку самогона дать, — попутчик перешел на «ты». — До Пологов ничем не рискуешь. Гарантия. Уж там — чего не знаю, того не знаю, — он опять широко расставил руки и хлебосольно заулыбался.

Два парня в драных ватниках стоя качают рычаг. Убегают под колеса дрезины рельсы, шпалы. Шорохов, вагонный попутчик и какой-то еще человек — лет тридцати, высокий, бритый, в белом полушубке, в картузе из черного каракуля — сидят на скамейке. До Шорохова доносятся отрывки их разговора: