Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

— Но вы сказали это впервые, а значит, за вашими словами скрывается некая возможность. Я так полагаю, что вы рассчитываете на активизацию своего антарктического канала. Строго-конфиденциально: Герман Шернер сейчас в Рейх-Атлантиде?

— Разве что строго конфиденциально…

— Если не он, то уж руководство этого антарктического анклава Германии имеет право обсудить проблему дисколетов с руководством Внутреннего Мира, — продолжал демонстрировать свою информированность доктор Одинс.

— Мы не будем касаться проблем, которые находятся вне наших компетенций, — самым бестактным образом прервал его Ракетный Барон, как уже не раз делал это во время деловых разговоров.

— А если речь пойдет о еще более секретных видах созданного вами оружия, нежели ракеты Фау?

— Выражайтесь яснее, Одинс. Мне хорошо известно, что, прежде всего, вас интересует экспериментальный полет диска Беллонцо.

— И диска Беллонцо — тоже.

— В таком случае запомните, что состоится этот полет не раньше конца января.

— Если только к тому времени ракетный центр в Пенемюнде будет оставаться под нашим контролем, — кисловато и почти сочувственно усмехнулся Одинс. — Будем реалистами: время работает против нас.

— Меня это тоже волнует, — сознался барон. — Время уже давно работает против нас. Тем не менее ваше присутствие в «ложе для гостей» во время пробного полета будет оговорено.

— А присутствие Шернера? — все никак не мог угомониться доктор Одинс, уверовавший, что без Пенемюнденского Умника, как называли его здесь между собой технари, любые попытки поднять в воздух некие диски неминуемо окажутся бесполезными. — Или, может быть, вернуть его в рейх уже не в ваших силах?

— Не терзайте себя предчувствиями, Одинс, к тому времени Шернер вновь будет радовать нас своим присутствием в рейхе. Во всяком случае, мы попытаемся добиться этого.

— Знаю, что это будет непросто: обычно оттуда не возвращаются, — согласно кивнул Одинс, поспешно запихивая свои бумаги в портфель и. поднимаясь. — Вернуться оттуда — все равно, что с того света.

— Вы все правильно понимаете. Но, кажется, нам удалось договориться с представителем Повелителя Внутреннего Мира. В связи с особыми условиями, создавшимися в рейхе.

— Проще говоря, в связи с его гибелью, — опять понимающе кивнул Одинс, не терпевший каких-либо недомолвок. — На пробный полет пилотируемой ракеты допуск мне тоже обеспечен? — поинтересовался он уже от двери. — А то у меня создалось впечатление, что вы пытаетесь скрыть от меня этот этапный шаг в области космонавтики.

Услышав его просьбу, Ракетный Барон лишь недовольно покряхтел: о пробном полете пилотируемой ракеты дальнего действия штандартенфюрер Одинс знать не должен был. И уж тем более не должен был связывать его с космонавтикой: после второго ареста «за саботаж ракетной программы фюрера» добряк Дорнбергер действительно уже вряд ли сумеет спасти его. К тому же Брауна всегда раздражало, что, при всей секретности его программы, некий канал утечки информации все же существовал. Вот только пролегать он мог по одной линии — линии гестапо. И это больше всего удручало барона.

— Если вы обратитесь по этому поводу с официальной просьбой.

— Считайте, что соответствующая бумага уже на вашем столе. И не забудьте самым подробным образом ознакомиться с нашим докладом. Над ним трудились лучшие умы «Зондербюро-13», которые по совместительству считаются и лучшими умами рейха.

— Кто бы в этом мог усомниться?!

Не успела закрыться за доктором Одинсом дверь, как Браун тотчас же с жадностью набросился на его доклад. Прочтя его через несколько минут, барон поднялся и долго стоял у покрывшегося легкой изморозью окна. Факты, которые излагались в тайнописаниях этого «зондербюриста», и в самом деле навевали на сложные и противоречивые раздумья. Но какими бы тревожными они ни казались сейчас конструктору «оружия возмездия», за ними все равно просматривались отчетливые проблески будущего космического озарения. Хотел бы он дожить до того времени, когда дисколеты будут садиться прямо вот здесь, на посадочную полосу Пенемюнденского аэродрома!

Под впечатлением от тех откровений, которыми делились с ним подопечные Одинса, мечта сия уже не казалась Брауну совершенно несбыточной. Вопрос в том, кто и когда выйдет на контакт с дисколетчиками. И дай-то Бог, чтобы первыми среди пассажиров дисколетов не оказались русские! Все, что угодно, только не это!