Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

Фюрер знал о той паталогической неприязни, которую Борман питал к рейхсмаршалу, но теперь когда все, кто только мог предать его уже предали, он не желал терять в своем окружении ни Геринга, ни Бормана. Уже хотя бы потому что эти люди оставались и последними символами его угасающей власти, и ее реальными орудиями.

— Не возражаю, мой фюрер он получил разрешение на эвакуацию в Берхтесгаден.

Но теперь ясно, что Геринг только потому и стремился в этот город, что рядом находится ставка фюрера.

Его действия очевидны: наш маршал ведет себя так, будто вместе ним в Берхтесгаден передислоцировалась и столица рейха. Прочитайте, что он здесь пишет!

— Чем вы там потрясаете, Борман? — по-старчески проворчал Гитлер. Он терпеть не мог, когда его отрывали от мысленных блужданий по линиям фронта. Только во время этих романтическо-бредовых фантазий он все еще чувствовал себя полководцем, главой державы, фюрером.

— Доказательством того, что Геринг пытается говорить с вами языком наглых ультиматумов.

— Допустим, не он один…

— …А еще — доказательством того, что он предпринял еще одну предательскую попытку подло захватить власть над Германией в свои руки. По существу, уже захватил, а после этого выдвинул вам, как верховному правителю рейха, и всем нам, свой гнусный ультиматум, который даже не достоин того, чтобы его читать.

Ключевым раздражителем в этой его тираде было слово «ультиматум». Борман знал, как фюрер опасается всего, что скрывается за этим понятием. Лишь заметив, каким гневным взглядом прошелся по нему вождь, Борман решился ступить еще два шага и положить перед ним телеграмму Геринга.

Гитлер прочел ее несколько раз, повертел бумажку в руках и снова принялся читать.

— Он призывает меня прибыть в Берхтесгаден, — пожал плечами фюрер и, не поднимая головы, снизу вверх, чуть вывернув лицо, по-волчьи взглянул на Бормана. — А если убедится, что я уже не в состоянии управлять страной, то будет действовать, исходя из моего указа. Я все верно понял?

— Текстуально — да, — это свое «текстуально — да» Борман заготовил заранее, чтобы натолкнуть Гитлера на мысль, взглянуть на все написанное Герингом как на некую иносказательность.

— Что вас, в таком случае, раздражает, Борман?

— Разве это не понятно?

— Почему вас вечно что-то раздражает в действиях всех тех людей, которые все еще пытаются оставаться преданными мне? — выразительно чеканя каждый слог, спросил Гитлер.

— Вы не так поняли, мой фюрер.

— Я все правильно понял.

— Не меня, а Геринга, — попытался было уточнить рейхслейтер.

— И Геринга — тоже, — обронил фюрер и, не дожидаясь ответной реакции Бормана, вышел из кабинета, чуть не оттолкнув при этом рейхслейтера от двери.

Совершенно обескураженный таким поворотом событий рейхслейтер подался вслед за ним, жалея при этом, что решился войти к Гитлеру один, а не с более гибким и изворотливым в подобных ситуациях Геббельсом.

Тем временем Гитлер решительно преодолел небольшую приемную и столь же целеустремленно вошел в более или менее просторный штабной отсек, где обычно проводили свое рабочее время Кейтель, Йодль, несколько других генералов и высших офицеров штаба Верховного главнокомандования и куда все чаще заглядывал теперь мэр-гаулейтер Берлина доктор Геббельс.

Правда, Кейтель и Йодль уже покинули не только бункер, но и Берлин и пребывали сейчас где-то на севере Германии, держась поближе к гросс-адмиралу Деницу с его флотом и частям морской пехоты. Однако этим предательством фюрер уже переболел.

Борман ожидал, что фюрер сразу же примется излагать текст телеграммы Герингу, однако фюрер с этим не спешил, чем привел его в еще большее смятение. Рейхслейтер и личный секретарь фюрера видел, что его покровитель умышленно уходит от серьезного разговора по поводу действий Геринга.

А еще он понимал, что в штабном отсеке, где будет находиться несколько «бункерников», он окончательно потеряет контроль над умом и психикой этого человека. А в данной ситуации это было недопустимо. К тому же он помнил убийственные, слова фюрера, касающиеся возможных мирных переговоров с русскими и англо-американцами: «Геринг более подходящая фигура, чем я. Он гораздо лучше умеет обходиться с противной стороной».

И это было произнесено в его, Бормана, присутствии! Само собой разумеется, что Герингу немедленно передали эти слова. Не зря в тот же день из бункера исчез представитель люфтваффе генерал-майор Коллер. Этот генерал слишком авантюристичен, чтобы его позволительно было подпускать сейчас к Герингу.