Аскольд Шейкин - Опрокинутый рейд

— «Осени себя крестным знамением, русский народ, ибо теперь уже не грубые самозваные комиссары, не безграмотные комбеды будут управлять тобой…»

— Что вы читаете! Дальше!

— «Ты сможешь свободно исповедовать святую веру в бога…» — Еще дальше!

— «Но муки почти уже миновали нас: бывшая русская столица — Петроград — занята союзными войсками, а наши освободители, донские казаки, идут к сердцу земли русской — к Москве…» Как? — испуг Шорохова был вполне искренен. — Петроград занят, казаки идут к Москве?

— Какой Петроград? Какая Москва? Вы что? Не были тогда в Козлове? Шутка! На особый манер. Сугубо для внутреннего употребления, не такая уж и опасная, если войска действительно стремятся к этим объявленным целям. Когда есть хотя бы тень надежды: не сбылось вчера — сбудется завтра. Но если вы правы и корпус идет уже на юго-восток… Что Москва все дальше… Что рейд сворачивается в улитку, — Мануков вновь вырвал из рук Шорохова газету, перевернул ее, ткнул пальцем в один из заголовков.

— «Продвижение казаков, — прочитал Шорохов. — Казачьими частями занята Рязань. Получено сообщение о том, что в Москве под влиянием успехов казаков местные войска и рабочие свергли Советскую власть», — он возвратил газету Манукову. — Шутка, говорите?

Ему уже было только смешно. Мануков сложил газету, спрятал в карман, устало проговорил:

— Можно ведь еще и так взглянуть на это. Где мы сейчас с вами? В Рязани? В Москве? В Петрограде? Увы, всего лишь в Ельце. И твердим, что большевиков вообще уже нет. А снаряды — давай! Мундиры — давай!.. Черный юмор. И как можно настолько безмозгло врать? Себе же во вред.

— Но если это для подъема духа…

— В данном случае — никакого «но» и никакого «духа». Глупое вранье дивидендов не приносит. Кретинизм! Тому же Чиликину больше ничего не остается для следующего выпуска этой самой своей «Мысли»: война выиграна, большевизм сокрушен, — помолчав, Мануков спросил:- Все же откуда вам известно, что конные части идут отсюда в Задонск?

— Ну как откуда? — ответил Шорохов. — Утром гулял по городу, слышал разговоры казаков. Видел, что за реку по Задонской дороге уходили полки, броневик. Видел штабную колонну. Этих господ узнаешь на любом расстоянии.

— Что, если я предложу вам опять прогуляться?

— Хотите проверить?

— И это. Не скрою: ваши слова — сюрприз, и, в общем, не из приятных. Меня уверяли, что решение еще не принято.

Через полчаса они покинули дом.

Сразу направились к мосту в начале Задонской дороги. Издали увидели, что за реку, покидая город, тянется вереница возов. Подошли ближе, присели на скамейку у одной из калиток. Был это обоз конного полка. Сопровождавшие возы верховые помахивали нагайками, покрикивали на подводчиков. Тоже спешили.

Мануков поднялся со скамейки, хмуро сказал:

— Хватит. Пойдемте.

Возвратились в центр города. На площадях, улицах кипела все та же торопливая распродажа. И по Торговой и по Соборной был рассыпан сахар. Над мостовой вились пчелы. Шарахались прочь от них лошади. Доставалось и людям. Одна из пчел укусила Манукова в щеку под левым глазом.

В толчее на Мужском базаре внимание Шорохова привлекла высокая девушка лет двадцати. На ней была черная длинная юбка, белая кружевная блузка, такая же косынка, в руках она держала желтый ридикюль, сплетенный из узеньких ленточек. Эта девушка внезапно пошла им наперерез и притом скользнула взглядом по груди Шорохова. Он приостановился. Связная? Но девушка уже затерялась в толпе. Броситься вдогонку не позволяло присутствие Манукова.

«Схожу с ума, — в утешение себе подумал Шорохов. — Красивая дивчина. Взглянула на меня. И что?»

Еще бы немного побыть на этом базаре, но опять же мешал Мануков и как-либо быстро отделаться от него возможности не представлялось.

Пошли дальше, неожиданно оказались у монастырской стены, где были вчера.

Прижимая к щеке мокрый платок, Мануков шипел:

— А ночью коммунары ушли. И комиссарских детушек увели. Упустили, с-сукины сыны. А спросил — «никак нет, всех-с изловили». Сколько можно врать! Но и сколько можно слушать вранье!..

Шорохов все еще не мог забыть девушку с ридикюлем. И в самом деле связная? Отзывался рассеянно:

— Врать они мастера… Это вы верно…

Затем Мануков увлек его в какие-то узенькие тихие улочки, не замощенные, заросшие бурьяном. Из-за заборов побрехивали собаки. Сюда, пожалуй, вообще еще ни разу не заглядывали ни красные, ни белые. В этом теперь и хотел Мануков убедиться? Он же ничего не делает зря!