Аскольд Шейкин - Опрокинутый рейд

— Завтра конные дивизии, я и штаб корпуса идут на Задонск. Нужно, чтобы ваш отряд со вступлением в город не запоздал.

— Уже прибыли квартирьеры, — ответил тот. — Прочие завтра до полудня подойдут. Но, Константин Константинович, почему Задонск?

— Что вас смущает? Сам этот город или вообще юго-восточное направление? Мы поступаем в соответствии с общим приказом штаба Донской армии: удар с тыла по фронту красных частей.

Мельников тут же подумал: «Больше трех недель ни разу не заикались об этом приказе и теперь вспомнили», — но спорить с начальством было не в его правилах.

— Ну а в дальнейшем?

Он имел в виду свой пеший отряд. Мамонтов ответил:

— Оставаться в Ельце. Задача: помочь утверждению новой власти. Они разговаривали, стоя у письменного стола. Но тут, не спросив

разрешения, Мельников опустился в ближайшее кресло и тогда лишь испуганно спросил:

— Навсегда?

— Ну что вы, право! — Мамонтов сел в кресло напротив. — На два — три дня. Максимум до третьего сентября. Причем вы уже сегодня назначаетесь военным комендантом. И должны быть им не номинально. Действовать! Так, чтобы после вашего ухода Елец навеки остался бастионом белой государственности. Это мой вам приказ.

Расставшись с Мамонтовым, Мельников думал: «Теперь погуляют мои ребята. Господь молитвы услышал. Всеблагий, всеведущий… Только бы конные дивизии из Ельца поскорее убрались. Бог дал — погуляют».

Разговор с Родионовым Мамонтов начал быстрым вопросом:

— Что Мануков?

— В городе.

— Это я знаю. Чем он занят?

— Ходит, смотрит. Впечатление: как-то всем не очень доволен. Причина, думаю, в том, что он на какое-то время выпал из-под контроля. Глупая история. Его при этом едва не отправили в мир иной.

— Ну? И кто же?

— Урядник Сорок девятого полка Артамон Качка. Участвовал в захвате поезда под Лебедянью. Видит: какие-то странные личности. По глупости решил: комиссары! Коли так, то не выбрать ли сосну пораскидистей…

— Дальше. Дальше!

— Что-то ему в первый момент помешало. Потом их везли в телеге. Поскольку Мануков называл мою фамилию, меня известили. Я послал Антаномова. Он извинился. Сгоряча приказал урядника отдать под суд, но это… Судить-то, собственно, не за что. Нормальные действия. Ну, может, лишь некоторая нервозность. Но там и другие командиры были, повыше. Я приказал отпустить.

— Позвольте! Почему же? Снова арестуйте, сразу — военно-полевой суд. Самая суровая мера. Вы поняли? Самая!

— За что, Константин Константинович? На лбу же у них написано не было. И ничего плохого он с ними делать не стал. Мелкие неудобства, вскоре все разъяснилось… Это правда, что завтра корпус идет на Задонск?

— Да. Но пехота здесь еще постоит.

— А в дальнейшем?

— Вернемся к Манукову. Вы поняли, почему я говорю об этом уряднике?

— Прошу извинения, пока еще нет.

— В судьбе господина Манукова, — с расстановкой сказал Мамонтов, — нам сейчас донельзя необходим слепой случай. Я выражаюсь достаточно ясно? Мы знаем о его донесении, которое ушло из Козлова. Оно было благоприятно.

— Бесспорно.

— И других донесений от него больше не нужно. Вообще не нужно. Никаких. Никогда. Вы меня поняли? Никаких и никогда.

— По-онял, — протянул Родионов.

— И превосходно. Рад, что я в вас не ошибся. В чем сложность? Неизбежно расследование. Не только на уровне штаба Донской армии. Это мелочь. И ставка — пустое, хотя большевики потом начнут подливать масла в огонь. Расследование на уровне международном, вот к чему надо быть готовым. Значит, непременно должны будут отыскаться истинно виновные, масса свидетелей — так, чтобы мы не только могли бы, скажем, сами устроить суд по всей форме, но и предоставить это сделать кому угодно. Той же британской миссии в Новочеркасске. И тут будет очень удобно ткнуть им случай с урядником. Что мы даже за простую, как вы сказали, нервозность, проявленную в отношении этого господина, и то наказали. И как! С предельной суровостью. Что потому и тень подозрения не может пасть на нас. Хорош был бы, например, случайный снаряд от красных. Очередь из пулемета. Но только если действительно их снаряд. Их пулемет. Ни в коем случае не результат неосторожности сопровождающих. Напоролись на засаду — не годится. Случайная пуля — тоже. Расследователей это не убедит. Нужна такая подлинность, чтобы мы с вами потом до самой смерти могли всему свету спокойно смотреть в глаза. Риск тут огромен. Карьера, доброе имя, сама наша с вами жизнь.