Станислав Мыслиньский - Над Припятью

Но фельдмаршал Модель не поделился своими мыслями и сомнениями с фюрером. Для него звание фельдмаршала, пост командующего группой армий «Северная Украина» и новое задание, полученное от самого Гитлера, значили намного больше, чем потоки слез германских жен я матерей, море крови немецких солдат, обреченных на истребление. Поэтому, когда Гитлер наконец закончил свой длинный монолог, фельдмаршал вытянулся и коротко, по-солдатски, заверил его, что он на своем участке фронта претворит в жизнь слова и волю фюрера.

Гитлер подошел к верному фельдмаршалу и положил ему на плечо дрожащую руку…

Теперь, во время полета, Моделю все еще казалось, что он чувствует на плече дрожащие пальцы и слышит охрипший голос человека, который при каждом удобном случае хвастался: «Я избавил людей от грязного, унизительного и отравленного кошмара, от совести и морали».

— Я непреклонно верю, что рейх будет господствовать над всей Европой, — говорил Гитлер, глядя в глаза Моделю. — Мы должны будем выиграть еще много сражений, и они приведут к прекраснейшим победам…

— Вырисовывается практический путь к господству над миром. Кто владеет Европой, завоюет весь мир, — дополнил Геббельс.

— Прошу вас, господин фельдмаршал, еще раз передать солдатам то, что я уже неоднократно им говорил, — давал последние указания Гитлер, — что вопросы добра и зла вообще не принимаются в расчет. Проигрыш в этой войне был бы для германского народа величайшим злом, победа даст нам величайшее добро! Только победитель может оправдать свои поступки в глазах общественного мнения. Поэтому постоянно следует поддерживать дух сопротивления простого солдата, ибо в таких условиях у него не рождаются человеческие чувства… Это особенно важно… Итак, прошу вас, господин фельдмаршал, идти туда, где куется вечное существование и господство над миром Великой Германии…

— А немецким генералам, господин фельдмаршал, следует постоянно напоминать, что победитель всегда будет судьей, а побежденный — подсудимым, — пожимая на прощание руку Моделю, буркнул Геринг. Разве этот тучный морфинист, рейхсмаршал, мог предполагать, что такие же слова он вынужден будет произнести в октябре 1945 года после прочтения обвинительного акта, который ему и другим военным преступникам будет вручен перед процессом в Нюрнберге?..

Новый фельдмаршал рейха вышел из салона Гитлера ободренный. Он все еще внушал себе веру в гений фюрера, хотя эта встреча — несмотря ни на что, Модель должен был это признать глубоко в сердце — не произвела на него уже такого впечатления, как когда-то…

— Я доложу фюреру о выполнении задачи раньше, чем обещал, — сказал он несколько позже Кейтелю.

Высокого роста, худощавый, с сильной проседью, фельдмаршал сидел задумавшись, время от времени хмуря свои мохнатые брови. Лицо шефа ставки было мрачным.

— Только бы фронт не двинулся, Вальтер, — ответил он тихо.

— Фронт! Большевики получили передышку. Пока они подтянут резервы, тыловые части, снабжение, пройдет много времени.

Модель чувствовал, что, говоря это, он не был искренен, а лишь старался таким выглядеть только для того, чтобы скрыть тревогу.

— А с этим новым оружием прошу поспешить. Армия ждет его как спасения… Мы должны победить, а потом…

Фельдмаршал Модель не сказал старому другу, что будет потом. Это были его скрытые мечты.

Теперь же, вдали от прекрасных Альп и высокогорной резиденции Гитлера, далеко от Берлина, некогда города триумфов и славы, перед Моделей предстала картина руин польской столицы и теней ее жителей. Он не мог не признать, что во всем этом есть и его «заслуга».

Не только Модель переживал внутренний душевный разлад и беспокойство, столь обычные у людей, предчувствующих свою гибель. Душевный разлад и тревожные, хотя и глубоко скрытые мысли беспокоили многих немцев. Так было в 1944 году.

А до этого?

…Когда еще вермахт под прикрытием эскадрилий люфтваффе шествовал триумфальным маршем, занимая города и страны, когда с наступлением сумерек прерывались военные действия и солдаты шли на ужин, а потом на заслуженный отдых, никто не сетовал на войну: германские генералы, офицеры и солдаты упивались успехами, в рейхе радовались военным трофеям и рабам из покоренных стран. Но все это изменилось уже на второй год войны с Советским Союзом.

Правда, в течение первых десятков дней войны советско-германский фронт отодвинулся на 350–600 километров в северо-восточном и восточном направлениях. Однако за каждый километр в глубь России немецкие войска расплачивались убитыми, ранеными и уничтоженной техникой.