Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

— Брось свои интеллигентские замашки… И не делай умное лицо. Ты же советский офицер…

Алексей послал подальше приятеля, выпил спирт и принялся закусывать. Стало тепло. Закурил. Советник, не заставивший себя долго упрашивать, сразу разговорился.

— Мне бы взвод ваших хлопцев, чудеса бы с ними делал… — хвалил подполковник десантников. — А с этими, — он кивнул в сторону афганцев, — и не знаешь… Доживешь ли до утра или тебя найдут на помойке с перерезанным горлом. А то еще и пошинкуют, как капусту…

— Что бы вы делали, дай вам взвод десантников? — заинтересовался старший лейтенант.

— Во-первых, хорошо бы их подготовил. Оттренировал бы в горах. Не один месяц для этого нужен. А потом со взводом одиночными перещелкал бы любую банду. Заметьте, одиночными… Не очередями…

— Оно понятно, — согласился Степанов.

— Мне бы с полгодика их потренировать… — продолжал советник.

— Полгодика… — Русинов скривился. — Нас подняли и сразу бросили сюда. Какая там подготовка… Только на аэродроме выдали карты. И то не всем. Тогда, наконец, мы поняли, куда летим.

— Вот это точно, — подтвердил Степанов, — а готовили нас воевать в лесисто-болотистой местности.

— Да что зря кулаками махать? — прервал разговор «вэдээсник». — Может, еще понемногу?

Лицо советника оживилось.

— Давай, — сказал он.

На этот раз старший лейтенант отказался.

После второй подполковника, как говорится, повело. Он достал фотографию красивой шатенки лет тридцатипяти, показал десантникам: «Жена». Те посмотрели на нее, потом на советника. Он казался значительно старше супруги, хотя кто знает, сколько лет назад сделана фотография.

Подполковник начал перечислять то, что он уже переслал в Гродно. Сколько дубленок, какую радиоаппаратуру. Похвастался, что у него еще наберется и на «ГАЗ-двадцать четвертую». Это уже было лишним. Степанову стало неприятно слушать хвастливые откровения. А Русинов, мужик деловой, практичный, начал расспрашивать, сколько советник получает афганей, какие вещи лучше покупать здесь, чтобы с выгодой продать дома. Налил гостю еще спирта. Алексей остановил было, дескать, хватит, но на него уже не обратили внимания. Разговор перешел в следующую стадию, когда подвыпившие начинают «понимать» друг друга и постукивать кулаком в грудь. Правда, больше это касалось советника. Русинов был мужиком крепким…

В рейде память Степанова запечатлела не то, как ночью выходили из района, а трассеры прошивали колонну и с боков, и спереди, и сзади. Как подрывались на минах танки. Как в перевернувшемся «бэтээре» задавило начальника штаба полка. Как погибли еще восемь человек… Нет, Алексею запомнилось не это. В последний день, когда проходили через какой-то кишлак и машины с трудом переваливали через глубокий, разбитый гусеницами арык, у дороги стоял старик-дехканин и лопатой бросал под колеса землю. Он улыбался всем своим добрым морщинистым лицом, и улыбками отвечали шурави, благодарно кивая головами. На обочинах стояли афганские ребятишки. Десантники бросали им с машин пачки с галетами и сухарями, банки с консервами, сахар, сигареты. А те ловили на лету скромнне солдатские дары, смеялись, махали на прощание руками, бежали за машинами, соревнуясь, кому больше достанется… Все это напоминало о чем-то мирном и теперь уже далеком. Когда были те «теплые» ученья? — Месяцев девять назад. Стан-ция Скрибовцы под Лидой, улыбающиеся дети, взрослые с цветами… И яблоки… Много-много яблок, которые сыпали прямо ведрами в люки боевых машин…

Канули в Лету май и июнь 1980-го. Боевые действия, начавшиеся в конце зимы, с наступлением тепла достигли наивысшего напряжения. Редкий, наверное, выпадал день, чтобы не происходило вооруженных стычек с душманами. Потери несли и те, и другие. Степанову тоже приходилось несладко. Хватало и работы в штабе, и ночных патрулирований, и проверок в Кабуле, в частях, боевых охранениях, и различных выездов в другие провинции Афганистана.

Лето 1980-го было жарким — и в прямом, и в переносном смысле. Десантники постоянно меняли тактику борьбы с противником. Не оставался в долгу и он, всячески изощряясь в сопротивлении советским войскам. Отвоевали весь июль и август, нелегким выдался и сентябрь. В октябре вроде бы стало немного потише.

Однажды Степанову вспомнилось, что когда-то в суворовском военном училище он вел дневник. «Не возобновить ли это занятие вновь? — подумалось ему. — Кто знает, как мы отнесемся к этим событиям лет эдак через двадцать…» А тут как раз пришло письмо от Лины и, прочитав его, Алексей утвердился в своем решении. В политотделе он нашел три какие-то небольшие инвентарные книги и вечером принялся за дело. Острым десантным ножом отрезал в них ненужные графы. Получились неплохие разлинованные тетради в жесткой обложке. Как раз то, что и требовалось. Дождавшись, когда в палатке за маленьким раскладным столиком освободилось место, он пристроился у самого краешка его и раскрыл будущий дневник. Казалось, писать было особо-то и не о чем, но только начал, как сразу же увлекся. Эти записи частично сохранятся и некоторые из них он привезет в Союз. Вот что он будет читать спустя два десятилетия: