Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Халтулла поведает о том, что знакомый старик рассказывал ему в детстве страшные вещи о русских. Этим небылицам афганский паренек не верил. Однако находились и такие, кто принимал все за чистую монету. Когда же вошли советские войска, пропаганда стала вестись в сто раз активнее и изощреннее. И вот результат — отвоевали уже первые девять лет столетней войны, как кто-то мрачно потом пошутит.

«Знаешь, Хаятулла, — скажет тогда Степанов, — во многом ты прав. Не сочти за обиду мое сравнение: грызется свора собак. Вдруг появляется медведь. Псы, забыв свои обиды, собачьи распри, бросаются на него и начинают дружно рвать. Причем так, что шерсть летит клочьями. Вот и у вас… Воевали племена, вошли мы, американцы и довернули их тонко и умело на нас. А учитывая забитость, неграмотность, сделать это было совсем нетрудно. Вот тебе и «джихат» — священная война».

В этом Хаятулла со Степановым согласится.

Алексей не раз будет вспоминать поговорку: «Афганистан можно пройти, но нельзя покорить». В правоте ее ему придется убеждаться постоянно. Девять лет потребуется, чтобы это поняли другие и вывели наконец войска. На долю последних и выпадут цветы, объятья и поцелуи, о которых мечтали еще первые, те, кто вошел в Афганистан в семьдесят девятом…

Утреннее небо затянули серые облака. Ночью Степанов сильно замерз, хотя гостеприимный товарищ и уступил носилки и одеяло. Проголодавшись, завтракал с офицерами и прапорщиками батальона. На раскладном столике лежал нарезанный тот самый хлеб, который везли из Кабула. Другого не было. Да здесь и не приходилось думать о деликатесах…

После завтрака принялся за работу. Спрятавшись от начавшегося дождя в кунг автомобиля, тщательно изучал все представленные документы, говорил с офицерами. Работа была интересной, поэтому продвигалась быстро — в боевой обстановке бумаг меньше и написаны они короче. Кое-что пришлось неоднократно уточнять, но сделать это оказалось несложно: все на местах. Кроме, конечно, убитых и раненых. Но о них говорили командиры, товарищи. Вспоминали тепло и с затаенной болью. К полудню уже представлял целостную картину боевых действий батальона за прошедшие недели.

Мясников занимался своими делами. Его интересовала связь.

После обеда собрались под тентом у Лозинского. Сапер Федоров предложил переброситься в дурачка — у него была затасканная колода карт. Позвали Митрофанова. Дождь кончился, и Сашка подал идею вытащить ящики, заменявшие стол и стулья, на свет. Так и сделали. Устроились за крайней БМД прямо на поле у арыка. Федоров неторопливо и степенно раздал карты. Два дня назад он так же спокойно и невозмутимо шел впереди колонны, отыскивая и обезвреживая мины. Бронегруппа двигалась по ущелью. Постреливали засевшие в горах душманы. Вдруг идущая впереди БМД наскочила на мину. «Саперы, вперед!» — подал команду Ивановский. И Федоров со своими ребятами пошел. Пошел под огонь… Больше в том ущелье не подорвалась ни одна машина.

Много заслуг у сапера. Но все же начальство его недолюбливало. Не в чести был. За свой независимый характер, за то, что не тянулся, не щелкал каблуками и не смотрел преданно в глаза, мысленно держа при этом фигу в кармане…

— Леш, слушай анекдот… — вспомнил о чем-то во время игры Федоров.

Он был в паре со Степановым и как раз давил Лозинского, по старой дружбе подбрасывая тому один козырь за другим.

— Ты, наверное, знаешь начальника связи батальона Мишукова? Ну маленький такой, «карьерист» — в тридцать девять лет уже старший лейтенант… Вот вошли в кишлак. Народу — ни души. В Пакистан убежали или в горы… Не знаю. Одним словом, посмотрели все — пусто. А Мишуков дотошный мужик. Все отдыхают на окраине, а он исследует окрестности. Вдруг слышим выстрел. За ним второй, третий… Ивановский, лежа на броне, спрашивает Туманова: «Эдуардыч, что там такое?» Олег приподнялся и видит, как выбегает из-за дувала Мишуков. Бледный, испуганный. Лица нет. «Душманы в доме, — кричит, — душманы!..»

— Скорее всего поживиться чем-то хотел, — засмеялся Лозинский.

— Да нет, любопытство подвело, — отозвался Володя Митрофанов. — Сунулся к дому, а душман, видно, где-то прятавшийся до этого, не выдержал и стрельнул. Нервы сдали. Думал, ушли уже все, отсиделся, а тут русский офицер… Да eщe прямиком к нему. Не иначе что-то заметил…

— Попал прямо в ствольную коробку автомата, — вставил дополнение к рассказу Лозинский, — это только и спасло Шурика. А то сидела бы пуля в животе…