Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

— Не иначе, как «летуны»… Наши не сделали бы такого, — возмущались все. — Знать бы, кто точно…

Летчики иногда грешили, поначалу доставляя немало хлопот десантникам. Как вечер — так у них стрельба. Пока начальник штаба дивизии Пресняков не предупредил: «Еще раз затеете пальбу, буду считать это за нападение душманов. Разверну артполк и врежу прямой наводкой по аэродрому…»

А потом Баграм и вовсе пропал. Говорили, что видели его посаженным на цепь у летчиков. Начали искать. Пес как в воду канул. Найти его так и не удалось.

А Кнопку сгубила ее же преданность. Она признавала только жителей «молодежной» палатки да еще немногих избранных. Остальных же, проходящих мимо, старалась обязательно облаять. И делала это очень своеобразно. Можно даже сказать, добродушно. Скорее всего, для забавы. Налетит с яростным лаем, бросится под ноги — вот-вот ухватит за сапог. Но в самый последний момент остановится. И так стоит секунды две-три, застыв с разинутой пастью.

Все были знакомы с чудачеством Кнопки и прощали ей эти шалости. Но однажды проходил мимо палатки один полковник. Он только что получил это звание досрочно. И не только звание. Еще и орден Красного Знамени. И надо же было Кнопке его облаять! Полковник ухватился за пистолет. Но подоспевшие ребята отбили свою любимицу, утащив ее в палатку.

Полковник, задетый покушением на его авторитет, не успокоился. Взял себе в помощь двух товарищей из штаба и пришел расправляться с обидчицей.

— Посмотрите, у нее же красные глаза! Она двоих солдат из моего полка искусала, — доказывал он.

— Да у нее от рождения такие, — защищал свою воспитанницу «мама» Нечипорук. — И не красные, а коричневые…

Хоть у полковника и у его спутников на погонах было значительно больше, чем у каждого из обитателей «молодежной» палатки, Сашка не спасовал перед старшими по званию. Кнопку в обиду не дал.

— Тащи ее домой, — сказал Ласкину, передавая тому собачонку. — Да смотри не выпускай…

Оплошал Иван. Кнопка вырвалась из рук и, проскользнув под пологом, выскочила из палатки.

Полковник тут же выхватил пистолет, взвел курок и, набычившись, пошел к ней. Когда патрон в канале ствола, тут уж не до шуток. Подвернешься под горячую руку, а вокруг люди…

— Кнопка, беги! Беги, мать твою!.. — ругался Сашка Нечипорук.

— Пошла вон! — кричали ей другие. — Назад!..

Кнопка не привыкла к такому грубому обращению. Она стояла и, словно загипнотизированная, смотрела на пистолет, слабо помахивая хвостом. Выстрелы треснули сухо. Три. Один за другим. Собачонка, наверное, даже не поняла, что случилось — брошенная ударом наземь, она еще по инерции два раза вильнула хвостом…

Чувствовали себя все мерзко. С той поры полковник, проходивший в штаб мимо «молодежной» палатки, нередко слышал выкрики: «Убийца!»

Трудно объяснить его поступок. Всем показалось, что он был выпивши. А ведь знали его как боевого заслуженного офицера. Спустя годы Алексей будет служить под его началом, потом, когда тот пойдет еще выше, в Москву, будет часто встречаться с ним. И никогда этот офицер не даст повода сказать о себе, что он непредсказуемый генерал. Он всегда будет ровным, тактичным, сдержанным. Так что же тогда с ним случилось в тот день в Афганистане?!.

Наверное, подумает Степанов, в те минуты у полковника, как сейчас модно говорить, «поехала крыша»… Ехала она у каждого и по-разному. На войне как на войне…

Распутица началась в Кабуле в конце января. До этого стояли по ночам двадцатиградусные морозы. Днем на солнце подтаивал снег, а ночью опять лужи сковывал лед. Непривычной для десантников была эта первая афганская зима. Грань между нею и весной как бы отсутствовала. Было и то, и другое. Весна приходила днем, зима — ночью. А потом зарядили дожди. Шли они, не переставая, суток по трое подряд. Расчистится небо, блеснет солнышко… Не успеют ему порадоваться, как опять пойдет дождь.

Земля в лагере раскисла до такой степени, что просто не хотелось выходить из палатки. Того и гляди, зачерпнешь голенищами сапог густую и липкую жижу. Дорог не было. То, что ими могло называться лишь условно, машины разбили невероятно. Из лагеря выходили только автомобили с повышенной проходимостью. Идет, бывало, «ГАЗ-66-я», вода доходит до самого полика. У водителя уже ноги промокают. Словно катер на волнах, ныряет в глубокие колдобины. Но идет все же!

А вот с «ЗиЛами» дело обстояло хуже. Особенно туго приходилось водителю «водовозки». Сядет в грязи на самые мосты, тут уж никакой буксир не поможет, кроме самоходки. Она-то и таскала за собой «водовозку» к полевым кухням, баням, к скважине на аэродром.