Василий Крысов - «Батарея, огонь!»

Тут же, на околице села, в присутствии жителей и перепуганных пленных Пермяков коротко объявил приговор:

— За расправу над ранеными! Расстрелять!

Автоматчики подняли оружие.

И настигло проклятых убийц возмездие!

Время поджимало, нужно было, не мешкая, продолжать преследование отступавшего противника, но командование дивизии разрешило полку захоронить погибших.

Мы вышли на то зловещее болото, где застряли самоходки, и увидели дорогих нам однополчан. Они лежали друг подле друга так, как их настигла смерть. Ордена и медали немцы не тронули. По почерневшим лицам погибших уже ползали муравьи. Содрогнулось сердце...

Похоронили мы своих боевых товарищей со всеми воинскими почестями.

За неимением времени с краткой прощальной речью выступил только замполит подполковник Рудаков:

— Товарищи воины! Уважаемые селяне! Мы хороним доблестных воинов нашего полка! Многие, большинство из них, уже долгое время героически сражались с гитлеровскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины и в 225-м танковом полку, и в нашем полку, и в других частях Красной Армии! Их боевые подвиги будут золотыми буквами запечатлены на скрижалях истории Великой Отечественной войны! Их образы — бойцов-освободителей, боевых друзей! — навсегда останутся в наших сердцах! Вечная слава героям!

Прогремели три ружейных залпа, и ребят, обернутых в плащ-палатки, опустили в братскую могилу.

Полк и селяне стояли молча, с непокрытыми головами, вытирая набегавшие слезы.

Июль 1944

Через час после освобождения села Парадубы полк продолжил наступление в составе 165-й стрелковой дивизии, которая действовала в качестве авангарда 129-го стрелкового корпуса генерала Анашкина.

В авангарде соединенных сил дивизии и полка действовал передовой отряд, состоявший из батальона пехоты и самоходок 1-й батареи старшего лейтенанта Сергея Дворникова из нашего полка. Первый бой у них завязался у реки Выжевка, правого притока Припяти. Два моста обороняли с противоположного берега танки и пехота противника. Песчаный желто-коричнево-зеленый камуфляж «пантер» и «тигров» отчетливо выделялся на темно-зеленом фоне леса, тогда как самоходки нашего полка и полка Громова сливались по цвету с зеленью, что позволило экипажам незамеченными подойти на близкое расстояние и внезапно ударить по танкам. Встречная перестрелка через реку была настолько интенсивной, что нашим уже через сорок минут пришлось дозаправлять самоходки боеприпасами. Немцы железно держали оба моста, а форсировать вброд такую глубокую реку и думать было нечего. Наступление затормозилось, похоже, надолго. Бой длился уже два часа — и никакого продвижения. И все-таки экипаж младшего лейтенанта Остапенко сумел поджечь «пантеру» у правого моста и вместе с пехотинцами захватить переправу. Тотчас на противоположный берег устремился весь авангард, и противник вынужден был начать отступление в прежнем, северо-западном, направлении, так как другого пути отхода у него не было: справа был лесисто-болотистый массив, слева — Западный Буг.

Около трех часов дня передовой отряд завязал бой у села Головно, что дало возможность главным силам с ходу развернуться в боевой порядок и решительной атакой выбить противника из села.

После этого скоротечного боя авангард продолжил преследование врага и к исходу дня вышел к Забужью — крупному населенному пункту, расположенному на противоположном берегу Западного Буга — уже на территории Польши! Здесь нашей подошедшей дивизии предстояло форсировать водную преграду и перейти Государственную границу, что вызывало немалое волнение у бойцов и командиров.

На исходном берегу немецких войск не оказалось. Наши подразделения остановились в лесу примерно в километре от предполагаемого участка переправы и рассредоточились, приняв построение, в котором предстояло с боем преодолеть многоводную реку. Противник не заметил наших войск, вовремя ушедших в глубину леса, и продолжил отступление уже на север, в сторону Мулемецкого и Свитязского озер.

Мы начали тщательно, но скрытно готовиться к форсированию. До наступления темноты выход из леса был запрещен. Для отвлечения внимания от места переправы продолжалось преследование арьергарда противника.

Пока не смерклось, я забрался на высокую ель на краю леса и в бинокль долго рассматривал русло и расположенные на польском берегу оборонительные сооружения. Сразу бросилось в глаза, что на нашем берегу были только дзоты, большинство из которых было разрушено, тогда как у немцев по всему берегу, насколько хватало взгляда, стояли железобетонные доты с башнями, сильно напоминающими танковые, из которых торчали пушки с дульными тормозами, тоже очень смахивающими на орудия «тигров» и «элефантов». Стало ясно, что немцы, поспешно укрепляя оборону, установили на доты башни с подбитых танков и самоходных орудий! Тщательно рассматривая эти доты, я заметил, что земляной покров на них уже зарос кустами и мелколесьем, следовательно, построены они были очень давно, возможно, еще до нападения на СССР. Всего я насчитал тринадцать дотов — это был настоящий укрепрайон! Не теряя времени, доложил об увиденном командованию полка. А сам долго не мог успокоиться, все думал, когда же немцы успели создать такие мощные оборонительные сооружения, если по «плану Барбаросса» они хотели захватить нашу страну до Урала в течение трех месяцев?