Вольфганг Отт - Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945

В припадке ярости командир совершил ошибку: он послал радиограмму и приказал рулевому развернуться и идти домой. Но, достигнув точки рандеву, не стал ждать подхода кораблей эскорта и пошел дальше один.

Субмарина ползла домой в подводном положении со скоростью два узла при девяноста оборотах винта в минуту. Некоторые члены экипажа, особенно женатые, нисколько не возражали против такого курса. Все свободные от вахты сходили в дизельный отсек взглянуть на разобранный двигатель. Мотористы без всяких просьб со стороны экипажа рассказывали о том, что произошло, показывая черными от смазки руками то туда, то сюда, чувствуя свою важность. Моряки отпускали пренебрежительные замечания по поводу мотористов, причем громче всех ругались женатые. Инженер-механик стоял рядом. В огромных руках он держал обломки распределительного вала, которые рассматривал с мрачным видом, качая головой и что-то бормоча. Тот, кто стоял рядом, смог разобрать: «Несомненно, подпилены». И эти слова еще звучали в ушах моряков, когда они выходили из дизельного отсека. Они знали, что совершенно новый дизель был испорчена врагом, невидимым врагом — в Германии. Это расстроило всех, даже женатых. Но они не подавали виду.

— Починка не займет много времени, — говорили они. — Парни в сухом доке сделают это вмиг. Эти наши мотористы слишком тупые…

И вдруг вся жизнь в лодке замерла. Моряки не верили в привидения; и, хотя нервы у всех были изрядно потрепанными, они еще могли держать себя в руках; и никто из них не страдал повышенной чувствительностью. Но все услышали этот звук — снаружи находился какой-то металлический предмет, который скрежетал о борт. Затем, несмотря на их малую скорость, звук стал таким громким, что заглушал даже урчание электродвигателя.

Никто не двигался и даже не дышал. Там, снаружи, всего в метре от борта, железо ударялось о железо, и все моряки слышали это. Смерть положила костлявую руку на корпус лодки. Шуршание минрепа продвигалось вдоль борта, и взгляды моряков следовали за ним, как будто мимо их строя проходил неизвестный командир. Он начался за носовым горизонтальным рулем и теперь медленно-медленно перемещался вдоль борта.

Молчание нарушил командир.

— Право руля до отказа, — скомандовал он в надежде, что предмет не заденет хвостовые рули.

Но рулевой не успел выполнить приказ. Мина взорвалась недалеко от дизельного отсека. Она разрушила прочный корпус и уничтожила моряков в электромоторном и дизельном отсеках, кока на камбузе и нескольких моряков в старшинском кубрике. Менее чем через три секунды эти отсеки были затоплены. Старпом задраил кормовую водонепроницаемую дверь; люди, оставшиеся в старшинском кубрике, погибли.

Было темно, и лодка встала в воде вертикально; моряки в носовых отсеках и в центральном посту попадали с ног и покатились в сторону водонепроницаемой переборки, где находился старпом. Ему разбило нижнюю челюсть, которую ненадолго пережила его яремная вена. Затем послышался глухой удар — лодка легла на грунт.

Зажгли ручной фонарик. Командир держал его, направив луч на глубиномер в центральном посту. Слепящий луч задержался на приборе значительно дольше, чем это было необходимо. Затем вновь наступила кромешная тьма. Стрелка на глубиномере стояла на отметке 68 метров.

Полнейшая тишина царила как изнутри, так и снаружи лодки. В ней было что-то неземное, как будто все живое перестало существовать. Никогда еще морякам не приходилось ощущать подобную тишину.

Из радиорубки донеслись звуки, похожие на треск бьющихся цветочных горшков, и все вздохнули с облегчением. Потом снова долгая пауза. Моряки обрадовались, когда снова услышали тот же звук.

Тайхман на ощупь пробрался в радиорубку. Он услышал, что там кто-то есть, но не мог открыть дверь. Он сделал несколько попыток, проведя ладонями по дверной раме, — чувствовал гладкое дерево и места, где облупилась краска, но дверь не поддавалась. Странные звуки продолжались. Тайхман вернулся в центральный пост.

Командир стоял, склонившись над столиком с картами; старший квартирмейстер подсвечивал ему фонариком. Левая рука командира кровоточила, а на виске старшего был синяк. Тайхман разглядел в полутьме помощника механика, стоявшего наготове напротив, у клапана продувки цистерн, и ждавшего команды.

— Мне нужен фонарик, — сказал Тайхман.

— У нас нет другого, — откликнулся голос из противоположного угла.

— Мне срочно нужен фонарик, — настаивал Тайхман.