Ганс Киншерманн - Кроваво-красный снег

На меня сверху летят комья земли. Только бы танк не заметил меня! Танкисты знают, что мы залегли в окопах неподалеку от них, но все-таки мы хотим надеяться, что они не заметили наш хорошо замаскированный блиндаж. Скорее всего, они поняли, что на нашем участке передовой нет никакого противотанкового оружия. Танк осторожно едет вперед. Сейчас его легко было подбить выстрелом из противотанкового орудия или 88-мм зенитки. Я отлично понимаю, что это невозможно, потому что наши противотанковые орудия сейчас защищают железнодорожную станцию и деревню.

Неожиданно танк пятится назад и пытается развернуться, однако это ему плохо удается, и он наезжает гусеницей на край оврага, из-за чего ломаются ее несколько звеньев. На дне оврага я вижу нескольких наших саперов, которые пытаются установить вертикально какое-то бревно. Затем чувствую шлепок по плечу — это Вейхерт обращает мое внимание на вражескую пехоту, наступающую под прикрытием танка. Что же делать? Стрелять? Да, стрелять, это моя первейшая обязанность, но я тем самым рискую обнаружить себя, ведь тогда русская бронемашина просто раздавит нас.

Нажимаю на гашетку пулемета. Вейхерт подает мне ленту с патронами. В следующее мгновение оживает и пулемет Мейнхарда. Красноармейцы в первых рядах атакующих бросаются на землю. В заснеженной степи укрытия для них нет. Но что же делает танк? Он замечает нас и разворачивает башню в нашем направлении. Затем опускает ствол орудия и прицеливается. До него не более 50 метров. Оставаться на месте — настоящее безумие, поэтому я отпускаю пулемет и бросаюсь в соседний окоп. Раздается оглушительный взрыв, и на меня летят комья земли.

— На этот раз нам повезло. Но в следующий раз мы им покажем! — комментирует Вейхерт. Чувствую холодок на спине.

— Танк подбили! — неожиданно раздается радостный вопль Свины.

Выглядываем из траншеи и видим, что «тридцатьчетверка» висит над краем оврага с разбитой гусеницей. Над задней частью танка поднимается черный маслянистый дым.

— Саперы подбили его кумулятивным зарядом! — кричит кто-то.

Теперь можно свободно дышать. Радуемся за наших товарищей из саперного подразделения. Позднее унтер-офицер саперных войск рассказывает мне, что это была несложная работа, потому что «тридцатьчетверка» не заметила их. Саперам удалось без особых усилий бросить под гусеницу связку ручных гранат. Как бы то ни было, это парни рисковали своими жизнями и могли погибнуть от осколков взорванной гусеницы.

Сегодня нам всем сильно повезло. У нас только трое раненых. Саперам удалось выкурить экипаж из русского танка, который несколько часов не вылезал наружу, видимо, надеясь на то, что скоро придет подмога. Когда русские выползали из танка, мне удалось разглядеть их. Я испытывал странное чувство — сочетание любопытства, страха и уважения. Меня поразила странная форма шлемов советских танкистов, ничего подобного я раньше не видел.

25 ноября . С самого начала дня над землей висит густой туман. Какое-то время спустя он рассеивается под лучами зимнего солнца. Видимость значительно улучшается. В ясном безоблачном небе кружат немецкие бомбардировщики в сопровождении истребителей. Громмель говорит, что это Не-111 и do-17. На глаза мне часто попадаются изящные Ме-109, истребители сопровождения. Время от времени замечаем также тяжелые грузовые «Юнкерсы» ju-52. Они летят на Сталинград, при везении им удается сбросить груз и вернуться пустыми.

Только что вернулись из деревни Вариас и Свина, они принесли нам чистые подштанники и порошок от вшей. Я, как и мои остальные товарищи, не избежал этих тварей и поэтому постоянно чешусь.

Вариас рассказывает, что два дня назад фюрер объявил Сталинград несокрушимой крепостью. Некоторые из нас, особенно те, кто уже побывал в Сталинграде, приходят в гнев, услышав это. Они недовольны тем, как ведется война, и тем, что нашим войскам никак не удается вырваться из окруженного города. Они откровенно выражают свое недовольство и заявляют о том, что мы брошены на произвол судьбы, окружены со всех сторон врагом, который численно превосходит наши войска. Другие по-прежнему верят в то, что кольцо окружения скоро разорвут части танковой армии генерал-полковника Гота.

Однако этот оптимизм зиждется на подмене действительного желаемым, он шаток как карточный домик. Даже самый недалекий солдат знает, что боевая мощь противника крепнет день ото дня, тогда как наши силы постепенно слабеют. Кроме того, мы порой днями не получаем горячей пищи и вынуждены утолять голод лишь пригоршней галет. Мы прекрасно помним о том, что остаемся здесь полностью оторванными от остальных наших войск и нами, скорее всего, пожертвуют ради каких-то стратегических целей.