Николай Родичев - Не отверну лица

Я переписал в блокнот состав своей очередной боевой единицы. Большинство имен прежних моих соратников было вычеркнуто из этого блокнота вражескими пулями...

Бой начался почти сразу, как только разрозненная колонна нашего полка переправилась через Сулу.

Мы должны были продержаться на правом берегу до темноты, взорвать мост и таким образом задержать врага еще на ночь. В темноте немцы не решатся переправлять на неизвестный им противоположный берег по крайней мере орудия и танки. Если танки нагрянут сразу, мы задержим их на час-два, пока отделенные уведут свои группки за оборонительный рубеж. Потом пропустим вражескую технику через мост, а мотопехоту отсечем и навяжем ей бой в ложбине, на подходе к мосту.

Сначала в бой вступает только та группа, на которую непосредственно выйдет противник. Вторая помогает в критический момент огнем с фланга.

Слева через большак — заслон старшины Ракитина — пять человек. Они замаскировались в прибрежной гривке камыша...

Взорвать мост поручил Батагову. Шамраеву дал задание не отрываться от Батагова — носить следом боезапас для ручного пулемета и взрывчатку.

Орава фашистов двумя группами хлынула из-за лесопосадки. Они что-то кричали, пели. Один даже пиликал на губной гармонике, повесив автомат за спину. В общем, фрицы держали себя так, будто шли на пикник или охоту.

Когда первая группа скатилась в ложбину — прежнее русло реки, мы ошпарили ее пулеметным огнем. Немцы заметались по низине, отыскивая кочки и прячась за валками несложенного сена. Вторая группа с ходу попыталась выскочить на прибрежную возвышенность, где залегли мы. Но Батагов рывком приподнялся и метнул две гранаты. Оставшиеся в живых фашисты бросились врассыпную и замерли, припав к земле.

Шамраев, подражая командиру, тоже размахнулся гранатой, но от чрезмерного усердия она перелетела через цель. Юный боец прилег поудобнее и бил по врагам из карабина.

С минуту длилась тишина. Офицер, пришедший в себя первым, что-то дважды выкрикнул. Немцы поднялись во весь рост и, разделившись на две группы, как на учении, двинулись перебежками: одни — на нас, другие — к мосту. Я догадался, что удар на меня — для отвода глаз. Десяток наступающих по открытой местности автоматчиков против двух ручных пулеметов... С этим десятком справился бы один Батагов. Но он почему-то нервничает. Постреливает изредка и делает мне энергичные знаки в сторону моста...

Действительно, расстояние между бегущими солдатами и мостом сокращалось, а Ракитин молчал.

Батагов крикнул что-то и показал на реку. Я взглянул дальше камыша, на розовевшую в лучах заходящего солнца воду, и ахнул: к тому берегу плывут бойцы. Один, два, три...

Не выдержали новички. А где же Ракитин? Может, он тоже дал стрекача? Сейчас самое время. Через минуту фашисты вступят на мост, и тогда мы окажемся в окружении.

— Назад! Назад!

Вскакиваю на ноги и в неистовстве потрясаю карабином. Проклинаю всех трусов на земле. Мое отчаяние — оно продолжалось не больше минуты — передается Батагову. Отделенный перебежкой меняет позицию: для обстрела моста. Последнее, что я вижу, — это согнутая фигурка Шамраева. Паренек словно ниточкой привязан к своему командиру — куда Батагов, туда и он...

Страшная сила валит меня наземь. Нет, это не огонь залегших в сотне метров автоматчиков. Заговорил пулемет Ракитина! Свинцовый дождь гудит у нас над головами. Я смеюсь, я готов в этот миг пасть от дерзкой пули старшины, но не в силах погасить своей радости. Отряд немцев, как единое серо-зеленое чудовище, корчится на пыльном большаке. Враги не перебиты, а расстреляны — точно, расчетливо, в упор.

Так убивают преступников.

Еще не затихли стоны раненых, а Ракитин с ручным пулеметом выбежал на дорогу, чтобы атаковать врага.

— Ура, Ракитин!

Это бегут за Батаговым мои бойцы. Их осталось пятеро. Я тоже бросаюсь в ложбину. Уцелевшие гитлеровцы перебежками отходят к лесопосадке.

За Батаговым, словно ртуть, — маленький упругий Шамраев. Он тоже стреляет и кричит...

Солнце скрылось за лесопосадкой, издевательски ярко осветив деревянные перила моста. Батагов не успел подорвать его. Он заделывал детонационный шнур в капсюль взрывателя, когда фашистский танк, маневрируя под огнем наших петеэровцев, очутился около моста. Батагов был перерезан пулеметной очередью. Теряя сознание, он делал Шамраеву какие-то знаки у рта, которые юный боец принял за конвульсивные движения. Шамраев наспех приткнул косо обрезанный конец шнура в полость капсюля, поджег шнур, потом взялся за Батагова. Горящий шнур мог отойти от капсюля.