Лен Джованитти - Кавалер ордена Почета

— Они пошли к югу, — сказал Верзила. — Это хорошо. — Он взглянул на мои погоны. — Ты с этого вертолета?

— Да.

— Я так и думал. Как ты здесь оказался?

Я рассказал ему, что случилось с вертолетом.

— Я очень рад, дружище. Ты спас мою черную башку.

— Да, но сам попал в переплет..

— Послушай, дружище! — Он вытащил из-за пояса две гранаты. — Я засуну эти штучки под Малыша и вытащу чеки. Он наступил на мину, понимаешь? И она разорвала беднягу на части. Мне только оторвало кусок стопы. Вот так-то, дружище.

— Думаешь, тебе поверят?

— Когда я заковыляю по полю, истекая кровью и крича от боли, и они увидят мою ногу, и я расскажу командиру, что случилось, он скажет: «Ну, Верзила, ты живуч, как черная кошка». Ему наплевать на этого сопляка, раз у него будет свидетель, чтобы доложить, а я единственный свидетель. Завтра моя черная задница будет покоиться на чистых простынях госпитальной палаты в Сайгоне. А теперь беги к своему вертолету, а я позабочусь о Малыше. Поторапливайся.

— Тебе надо будет помочь его поднять.

— Мне не нужна помощь. Иди, дружище. Ты сделал свое дело. А это дело мое. Нога меня не беспокоит.

Я протянул ему руку, и он крепко ее пожал.

— Спасибо, Верзила.

— Ладно. Мы в расчете. Увидимся после революции, белый, если ты ее сделаешь. — И он рассмеялся.

Я оставил его смеющимся и пошел через поле к вертолету. Я прошел метров пятнадцать, когда сзади разорвались гранаты. Я обернулся. Мертвый солдат лежал бесформенной грудой в нескольких футах от того места, где я его убил. Верзила быстро, несмотря на больную ногу, ковылял в высокой траве к опушке леса. Больше я его никогда не видел. Наверное, он убедительно доложил «хозяину», потому что я так ничего и не услышал об этом деле. Гораздо позднее я вспомнил, что не назвал ему своей фамилии. Я так и остался для него только «белый». Но он запомнил мое лицо, и, если видел его в газетах или по телевидению, после того как я стал знаменитым, мне хотелось бы думать, что он сказал: «Черт возьми, я знаю этого белого паршивца! Он славный парень».

Где ты теперь, Верзила?

Как я говорил, в то время о бойне в Бонгми не сообщалось, но через два дня после этой акции «Старз энд страйпс» поместила краткий отчет об операции в дельте. Я вырезал его и до сих пор ношу с собой. Он гласит:

«Три пехотных взвода американской 4-й дивизии выполняли важную задачу в дельте Меконга, к югу от Бонгми, и, несмотря на упорное сопротивление противника, очистили этот район, который долгое время был опорным пунктом вьетконговцев.

В начале наступления на Бонгми американские войска встретили неорганизованный огонь противника, но он был быстро подавлен; войска противника бежали к югу и заняли сильную, оборонительную позицию в лесистой местности, граничащей с рисовыми полями.

Американские потери в Бонгми были незначительными. Один солдат подорвался на мине, а другой был ранен, когда рота «Д» под командованием лейтенанта Бутчера ворвалась в Бонгми и освободила ее. В ходе огневого боя большая часть деревни была уничтожена, а ее гражданское население собрано для допроса и последующего перемещения в более безопасные районы. Боевые вертолеты в течение нескольких часов наносили мощные удары по укрепленным позициям противника на опушке леса, после чего американские войска атаковали и уничтожили последние очаги сопротивления. К моменту настоящего отчета известно, что противник потерял убитыми двадцать пять человек, но ожидается, что эта цифра возрастет, когда закончится операция по прочесыванию. В бою два американца убито и трое ранено, таким образом, общие потери американцев за день боя — трое убитых и четверо раненых. Три вертолета, участвовавшие в наступлении, благополучно вернулись на базу».

В отчете не сообщалось, что мой вертолет потерпел аварию, был поднят и доставлен на базу. Думаю, это не представляло интереса ни для кого, кроме моего экипажа.

Не знаю, перепечатала ли американская пресса сообщение «Старз энд страйпс», но знаю, что, когда наконец стала известна вся история о бойне в Бонгми, благодаря настойчивым розыскам одного среднезападного репортера, командование армии объявило, что будет проведено тщательное расследование событий. С тех пор, хотя я внимательно просматривал газеты в своей камере, я ничего больше об этом не читал. По-видимому, армейское расследование проводилось в сугубо секретном порядке, и я подозреваю, что его выводы тоже останутся секретными. А почему бы нет? Видимо, никому до этого нет дела. Если Милай было скандальным разоблачением, то кому в нашей стране нужно еще одно подобное разоблачение? Не правда ли?