Николай Михайловский - Час мужества

В январе 1943 года Екимовым пришла повестка из военкомата. Сашу призвали в армию. Мать плакала, хмурился отец. Он постукивал пальцами по столу и глухо говорил: «Может, еще увидимся! Чего плачешь!» Отец водил на передовую поезда с боеприпасами, и в душе у Саши смутно теплилась надежда: может, и вправду на фронте встретимся — гора с горой не сходится...

Новобранцев привезли под Пулково. Там проходила линия обороны. Хоть и передний край, а все же ближе к дому. Не так страшно. Но когда попал под первый артобстрел, оглушенный, дрожащий, он еле пришел в себя. Один из бывалых солдат тряхнул его за плечо и улыбаясь прокричал в ухо: «Ничего, не робей, сынок! Привыкнешь!» Солдаты стали выходить из укрытий. Вглядываясь в бледные потрясенные лица своих сверстников, Саша понял, что не только ему было страшно. Через несколько месяцев он и сам привык к артиллерийской канонаде, как когда-то привык к гулу станков в цехе, а позже привык к дежурствам на крыше в осажденном Ленинграде.

Сорок четвертый год застал Сашу под Кингисеппом. Их батальон стоял в двенадцати километрах от железной дороги. Однажды во время передышки между боями его встретил знакомый солдат из соседнего батальона:

— Сашка! Был сейчас на станции, встретил твоего однофамильца. Солидный такой дядечка. Поезд с боеприпасами привел...

— Как? Какой поезд? Наверное, мой батька.

Отпросившись у командира взвода, Саша помчался на станцию. В голове была только одна мысль: только бы успеть. Он видел свою встречу с отцом, о которой мечтал столько времени.

Вдали показался обуглившийся остов станционного здания, уцелевшие низкие домишки, а за ними на синем небе четкий силуэт поезда. Над паровозом висело белое облако пара. «Стоит!» Сердце застучало сильнее. Перехватило дыхание то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения. Саша подбежал к поезду и возле паровоза увидел знакомую фигуру отца.

Свидание было коротким. Через двадцать минут поезд покинул станцию. Саша, не дожидаясь, пока скроется из виду последний вагон, повернулся и побрел к ближнему домику попросить напиться. Только теперь он почувствовал, как устал.

Закончил войну Александр Екимов в Румынии. А в сорок пятом году на месяц приехал на побывку в Ленинград. Теперь это был не мальчишка, выряженный в длинную шинель, а настоящий солдат. Война закалила его, суровее, тверже стало лицо. Мало осталось в нем от прежнего Саши. Юность для его поколения кончилась где-то на полпути. Саша Екимов шел по городу, который был для него большим домом, где все знакомо, и любая мелочь вызывает воспоминания. И небо, служившее крышей этого дома, было не таким, как в Румынии или Болгарии, а своим собственным, особым — ленинградским небом, растворившим в себе холодную серую невскую волну. Город хранил следы войны: разрушенные дома смотрели пустыми глазницами окон, гладкий полированный гранит зданий был изуродован осколками, кричали угрожающие надписи на стенах «При артобстреле эта сторона улицы опасна».

Отпуск прошел быстро. Надо уезжать, когда кажется, что ты только приехал. На завод так и не успел сходить. Но отец, который все еще работал на Кировском, обстоятельно рассказал, где что разбомбили, что осталось невредимым и кого недосчитались на заводе после войны.

— Дядю Ваню помнишь?

— Ну а как же?

— Помер дядя Ваня. Здесь. На заводе.

Саша знал смерть. Он видел, как умирали раненые, как, скошенные пулей, падали товарищи во время атаки. Но то, что умер именно дядя Ваня, токарь Тетерин, его первый учитель, который на всякую шалость Саши строго говорил: «Не фулигань!» — это как-то не укладывалось в голове.

— Ну а что станок-то его? Работает?

— Работает, конечно. Парня другого поставили.

— Ну ладно. Вернусь, посмотрю, что за парень. Мне хотелось бы встать к его станку.

Уже тогда Саша был уверен, что он вернется на завод. Он не сомневался — иначе быть не может!

...Александр Екимов вернулся на завод в ноябре 1948 года, сразу же после демобилизации. В цехе работали многие, кто хорошо знал его еще с довоенного времени: Берновский, Миронов, Щербинский. Желание Александра исполнилось, его поставили к тому самому станку, дали пробную работу токаря четвертого разряда. Он помнил, как ловко все у него спорилось, когда работал под присмотром дяди Вани. Так неужели же сейчас он не сможет вернуть бывшую сноровку?

Достичь прежнего уровня оказалось не таким простым делом. На помощь пришли упорство и настойчивость. Однако когда Александр принес свою первую продукцию в ОТК, молоденькая контролерша Галя улыбнулась: «Ну и задали вы мне работы! Слишком много браку». Александр насупился, смолчал. Он, сердито посмотрев на Галю, повернулся и пошел к станку.