Иван Кошкин - Когда горела броня. Наша совесть чиста!

— Как раз для меня оружие, я же слепой, как крот. На пятьдесят метров целиться не нужно, знай себе, веди строчку, а дальше все равно не увижу.

Внезапно он посерьезнел.

— Вы, товарищ Волков… Кстати, как вас зовут?

— Александр, — ответил лейтенант.

— А по батюшке?

— Леонидович, — еще больше удивился Волков.

— Александр и Леонид — видите, какие два победных имени, — улыбнулся комиссар. — Так вот, Александр Леонидович, вы сами, судя по медали, пороху уже понюхали, а вот люди ваши?

— За исключением командиров первого и второго взводов — все в первый раз, четко сказал лейтенант.

— Нда-а-а, трудненько вам сейчас придется, — протянул Гольдберг. — Коротко сказать, артподготовки у нас как таковой не будет, так, полковые постреляют, больше для порядка. Зато пойдем с танками. Машин, правда, всего три, но зато люди — надежней не бывает. Как говорится, «гвозди бы делать из этих людей». С их комбатом мы четвертый день воюем. Так, мы уже пришли. Здравствуй, Георгий.

Комбат второго батальона, здоровенный осетин с яростным усами, сидел под деревом и наблюдал, как боец набивает патронами диск ППД. Левый рукав гимнастерки с капитанскими петлицами был оторван, открывая замотанные грязными бинтами руку и плечо.

— Здравствуй, дядя Валя, — улыбнулся комбат. — Извини, что не встаю, голова немного кружится.

— Как рука? — спросил Гольдберг.

— Распухла немного и ноет.

— Тебе нужно в медсанбат, — сердито сказал комиссар. — Не мальчишка ведь, гангрену еще подхватишь.

— А на кого я батальон оставлю, Валентин Иосифович? — спокойно ответил капитан. — Не беспокойся, сегодня вечером пойду. Это что за молодой джигит с медалью?

— Это наше пополнение, лейтенант Волков Александр Леонидович. К тебе с ротой. Товарищ Волков, это ваш комбат, Георгий Александрович Асланишвили.

— Здравствуй, Саша, — комбат протянул широкую ладонь с въевшейся копотью.

— Здравствуйте, Георгий Александрович, — рукопожатие капитана было крепким, несмотря на ранение.

— Давай, рассказывай, рота полного состава?

— Так точно, — ответил Волков.

— Вооружены?

— Винтовки, полный боекомплект, — лейтенант помялся, — ручных пулеметов всего три, по одному на взвод. Гранат противотанковых нет, только Ф-1.

Асланишвили махнул рукой:

— Гранаты будут. С пулеметами ничем помочь не могу, добывайте у немцев. Пулеметы у них хорошие, у меня в батальоне три штуки уже. Значит, слушай диспозицию, лейтенант, она простая. Видишь — поле неубранное? Да, отсюда не видно, сейчас закончу — сползаешь. По ржи аккуратно выдвигаешься на исходный, исходным у нас граница сжатого. Наши пушкари выстрелят, что там у них осталось, а осталось у них, сразу скажу, мало. Одновременно танки старшего лейтенанта Петрова выйдут из леса, они тут метрах в ста засели. Постарайтесь не попасть под гусеницы, им из своих коробок ни черта не видно.

Где-то в поле дал длинную очередь пулемет, звук очереди был незнакомый, рокочущий, темп стрельбы явно выше, чем у ДТ.

— Нервничают гады, — усмехнулся комбат. — Вот так, Саша, звучит их молотилка, машина, надо сказать, страшная… Ага, а вот и броня наша…

На поляну вышел высокий танкист в танкошлеме и изодранном черном комбинезоне, от которого явственно несло гарью. Лицо командира было угрюмым, казалось, он устал какой-то смертной усталостью, но больше всего Волкова поразили его глаза — потухшие, мертвые. Лейтенанту еще не приходилось встречать людей с таким взглядом.

— Здравствуй, Жора, здравствуйте, Валентин Иосифович, — тусклым голосом сказал командир, осторожно опускаясь рядом с Асланишвили.

— Как спина, Ваня? — мягко спросил Гольдберг.

— Нормально, — ответил танкист и покосился на Волкова.

— Пополнение, — коротко объяснил Асланишвили.

— Лейтенант Волков, — представился Александр.

— Старший лейтенант Петров, — глухо сказал танкист. — Комбат уже предупредил, что вы идете с нами?

— Так точно!

— Ну, раз так, запомните одно правило, — голос танкового командира был спокойным, даже невыразительным. — От моих танков — не отрываться. Стреляют, убивают — мне все равно, держитесь рядом. Заляжете или отстанете — если останусь жив, найду после боя и сам пристрелю.

«Что-то все мне сегодня расстрелом грозят», — с раздражением подумал лейтенант.

— Постараемся не отстать, — сдержанно ответил он.

— Держитесь вплотную к нам, мы поедем медленно. — Петров повернулся к Асланишвили: — Георгий, никаких изменений?