Александр. Омильянович - Смысл жизни

Летом 1940 года Мечислав Суровецкий добровольно явился в шпионский центр гитлеровской военной разведки, который находился в Сувалках. Начальник этого центра полковник Петро Дьяченко и зондерфюрер Шпитценпфайль (Фогель) сразу же приняли предложение Суровецкого, и они быстро сторговались. Суровецкий стал агентом абвера, получил псевдоним Сабля и регистрационный номер А-34. В 1940–1941 годах он выполнял много шпионско-диверсионных заданий гитлеровцев в Белостокском воеводстве. Дьяченко и Фогель высоко ценили работу Суровецкого. В мае 1941 года он был направлен в школу разведки и диверсии абвера, которая находилась в местности Гроссмюль под Кенигсбергом.

Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз вынудило прервать «обучение». Из шпионской школы абвер перебросил Суровецкого в Витебск в целях проведения там диверсионной деятельности. После выполнения задания Суровецкий возвратился на Августовщину, где действовало польское подполье. Агент гитлеровской разведки предал своих хозяев — немцев. Он изменил политическую «ориентацию» и вступил в отряд Армии Крайовой. Тогда никому не было дела до того, чем раньше занимался Мечислав Суровецкий.

Во время памятного совещания в лесу Вротки, когда каждый партизан должен был определить свою позицию, бывший гитлеровский шпион встал на ту сторону, которая считала главным своим врагом не гитлеровцев, а коммунистов. Кличка у него осталась та же — Сабля. Командир банды Зигмунт Василевский (Мартин) назначил его своим заместителем. Подготовка и опыт, приобретенные во время службы у гитлеровцев, пригодились в его деятельности. Сабля легко добывал сведения о том, кто является членом Польской рабочей партии, кто хорошо отзывается о народной власти.

В тот вечер Суровецкий докладывал Мартину о разведке в районе.

— Я был в Чарнухе. Установил, что Винценты Заневский, бывший партизан АК, в настоящее время находится на фронте. Пишет письма Кузьминским…

— Когда приедет в отпуск? — спросил Мартин.

— Неизвестно. Об этом не пишет. Пожалуй, теперь уже после войны.

— Дальше…

— Ян Шостак, тоже бывший партизан АК, ранен и находится в госпитале. Возможно, скоро возвратится домой…

— Что с его семьей? — опять прервал Мартин.

— Проживает в доме, оставленном Граевскими.

— Богатые? — торопливо спросил атаман.

— Нищие. Семеро детей.

— Посмотрим, — проворчал Василевский.

— Я узнал, что Францишек Михневич из Кольницы выбран в какой-то там совет и является членом партии… Александр Станкевич из Осового Гронда работает в ППР и милиции. Иногда приезжает домой. Потом я установил…

Несмотря на ночь, Ян Шостак уверенно шел по этим местам. Знал здесь каждую тропинку, каждую развилку дорог. Это были его родные места. Хотя он и хромал на левую ногу и простреленные легкие покалывал холодный мартовский воздух, он чувствовал себя легко и радостно.

Из-за холмов показались крыши построек Чарнухи. Шостак помнил предостережение командира части быть внимательнее, так как бандиты убивают возвращающихся домой солдат. Он был отцом семерых детей, и они все время стояли перед ним. Постучал в окно. Скрипнула дверь. Выглянула жена.

— Яся…

— Зютка…

Разрыдались оба и долго стояли, прижавшись друг к другу, на пороге избы. Потом он по очереди брал на руки детей. В дом Яна Шостака пришла радость.

Прошло четыре дня. Наступала ночь 23 марта 1945 года. Дети уже спали. Вдруг Ян услыхал подозрительный шорох, как будто бы кто-то крался под стенами дома. Он хотел выйти, но в этот момент застучали в дверь. Ян открыл. Ворвались люди с криком: «Руки вверх!» — и прижали его дулами автоматов к стене. Шостак узнал Зигмунта Василевского, Мечислава Суровецкого и других. Жили когда-то недалеко, а потом вместе с ним были в лесу.

— Где сын Чеслав? — спросил Мартин.

— Спит, — тихо ответил Шостак.

Стянули мальчика с кровати и поставили рядом с отцом у стены. Жена и разбуженные дети подняли крик, плакали. Угрожая автоматами, бандиты приказали им молчать.

— Зигмунт, Метек, вспомните, как вместе в отряде… Я же кровь за родину проливал… — пытался их образумить Шостак.

— Молчи! — подскочил к нему Мартин и ударил кулаком в лицо.

— Господи, да что это такое? — вскрикнула жена и тут же получила удар револьвером по лицу.

— Ты пошел в коммунистическое войско, а помнишь, что тебе говорили в отряде? Предал нас и Польшу!

— Поляки, братья, пощадите хотя бы Чеслава, ему всего лишь шестнадцать лет!