Александр. Омильянович: Смысл жизни

Ночью ему не спалось. Его тревожил вопрос: бежать или остаться после диверсии? После долгих размышлений выбрал последнее. Да, он останется здесь, в прусском логове, чтобы организовать разведывательную сеть. Если война затянется, он переберется на польскую территорию и будет сражаться в партизанском отряде. Бергер был уверен в том, что гестапо или абвер не нападут на его след, но на всякий случай держал в полной готовности свою автомашину и спрятанную в ней гражданскую одежду, снаряжение и радиостанцию. Он логично считал, что здешняя контрразведка еще не имеет большого опыта в раскрытии актов диверсий и саботажа.

Над Элком и округой стояло мглистое сентябрьское утро. На товарной станции кипела работа. Бергер был там с самого утра. В руке он держал портфель со смертоносным грузом. Несколько раз прошелся около цистерн, откуда перекачивался бензин, перекинулся несколькими словами с солдатами и водителями, угостил их папиросами. Он выбирал машину.

Водители автоцистерн стояли, прислонившись к одной из машин, и безучастно смотрели на платформу. Бергер решил действовать…

Он остановился между вагонами, открыл портфель, нащупал взрыватель и повернул ключ пружины. Теперь путь к отступлению уже был закрыт…

Бергер протиснулся между вагонами и автоцистернами. Здесь его не видели ни солдаты, ни железнодорожники. Бергер быстро вынул из портфеля пакет и втиснул его между цистерной и рамой кузова. Дрожащими руками проверил, крепко ли он держится… Не спеша вышел на платформу, закурил, сел в машину и поехал в бюро.

В отражательном зеркальце он увидел свое побледневшее лицо и капли пота на нем…

Бергер сидел за столом и перебирал бумаги, но мысленно он был там, где несколько минут назад совершил диверсию. Он ясно представлял себе, как автоцистерна направляется к аэродрому. Бергер не спускал глаз с часов. Еще 20, 15, 10 долгих, как вечность, минут. Еще пять… Он не хотел думать о том, что взрыватель может подвести. Подошел к окну, открыл его и с напряжением стал вглядываться в сторону аэродрома. Прислушался… Со стороны аэродрома долетал рев моторов, взлетающих и приземляющихся самолетов, а с улицы — шум города.

Секундная стрелка его ручных часов равномерно отсчитывала время. Бергер терял самообладание. Он вновь чувствовал, как потеют руки и его охватывает волна небывалого возбуждения. Он прикусил губы, зажмурил глаза и ждал…

Вдруг мощный взрыв заглушил все. Еще эхо взрыва не смолкло в городе, как два новых взрыва потрясли воздух.

В городе завыли сирены. Люди прятались в подворотнях. Движение остановилось. Работники бюро высыпали из служебных помещений в коридор с криками: «Воздушная тревога! В убежище!»

Бергер, возбужденный до предела, стискивал кулаки. Он не в состоянии был оторваться от окна, глядя в направлении авиабазы. Именно там лизал небо колыхающийся столб пламени и поднимались клубы черно-желтого дыма.

Дома и улицы опустели. Перепуганные обыватели попрятались в бомбоубежище, решив, что польские самолеты бомбят Элк. В сторону аэродрома с пронзительным сиренным воем мчались машины пожарной охраны.

На следующее утро Бергер узнал, что уничтожено два бомбардировщика, частично загруженных бомбами, повреждено еще несколько самолетов и убито около двадцати немцев. Этот случай расследовала специальная комиссия, составленная из офицеров ВВС, абвера и гестапо. Комиссия подтвердила, что взрыв не случайность, а акт саботажа. Было решено любой ценой найти диверсанта. Щупальца гестапо зашевелились.

Бергер работал как обычно. Бывал на станции, в воинских частях, на аэродроме. Отдавал распоряжения, разбирал стопы служебных бумаг. Он стал лишь более осторожным.

Спустя три дня после диверсии около полудня кто-то без стука отворил дверь в комнату Бергера. Вошли двое молодых гестаповцев.

— Хайль Гитлер! Господин Бергер? — спросил один из них.

— Да, это я, — последовал спокойный ответ.

— Вы были в тот памятный день на станции, где перегружалось горючее?

— Конечно. Я ежедневно бываю там, порой по нескольку раз.

— А на аэродроме вы тоже были тогда?

— Нет.

— Хорошо. Поедете с нами в гестапо, таково распоряжение гауптштурмфюрера Герица.

— А в чем дело, господа?

— Там узнаете.

— А это надолго?

— Прошу не задавать вопросов. Идемте!

— Хорошо. Только уберу бумаги.

Один из гестаповцев подошел к столу и, раскуривая сигарету, наблюдал за движениями Бергера. Другой, повернувшись спиной, смотрел в окно. Бергер, спокойно перекладывая бумаги в выдвижной ящик стола, молниеносно оценил обстановку.