Владимир Волосков - Где-то на Северном Донце.

Один из троих встал. Молодой, высокий, по-юношески красивый.

— Рыбников, начальник Зауральского геологического управления, — отрекомендовал Дубровин.

— Наше управление создано незадолго до начала войны, — без излишних предисловий звонко заговорил Рыбников. — Естественно, ни нужными кадрами, ни технической базой обзавестись не успели. Тем не менее согласно решению правительства нам в первые же дни войны был резко увеличен план по приросту запасов руд черных и цветных металлов. Мы перестроились, мобилизовали все свои наличные силы на выполнение этой задачи. Затем неожиданно поступило срочное задание по Песчанскому комбинату. Разумеется, направить туда нам было некого. Все же мы организовали небольшой гидрогеологический отряд, как сумели, укомплектовали его людьми и оборудованием. Результат вам известен. Малыми силами такую сложную и важную проблему, как обеспечение водой огромного химкомбината, в имеющихся условиях решить невозможно. — Рыбников тряхнул красивой головой и так же, как начал, деловито заключил: — Обком партии и комитет по делам геологии всесторонне рассмотрели положение дел, сложившееся у нас в Песчанке. Передаю слово товарищу Голубничему.

Секретарь обкома был еще более краток. Подтвердил сказанное Рыбниковым.

— Зауральское геологическое управление маломощно, своими силами решить проблему не сможет. Соседние уральские области ни людьми, ни техникой помочь нам не в состоянии. Их геологоразведочные организации также выполняют важнейшие государственные задания. Давайте искать выход из положения, товарищи! Необходимо сегодня же выработать какие-то рекомендации и доложить их правительству и Центральному Комитету партии.

— Да, надо искать выход, — поддержал третий, представитель геологического комитета Прохоров. — Видимо, в начальный период войны была допущена ошибка при бронировании рабочей силы. Геологоразведочная служба страны направила в армию лучшие свои кадры, причем в таком количестве, что восполнить убыль в специалистах мы теперь не в состоянии. Если вопросы с буровой и прочей техникой могут быть как-то решены, то геологов, и особенно гидрогеологов, взять негде.

По залу снова пронесся шумок.

— Но у вас есть какое-то мнение? — поинтересовался Дубровин.

— Да. — Прохоров оглянулся на Голубничего с Рыбниковым. — Мы здесь посоветовались и… Нет иного выхода. Надо отозвать из действующей армии некоторых специалистов.

«Ого!» — в который уже раз за этот вечер поразился Купревич.

Военные встрепенулись. Опять поднялся моложавый генерал-лейтенант:

— Как? С фронта?

— Да.

— Товарищи, товарищи! — Председательствующий вновь затряс колокольчиком. — Прошу внимания. Есть предложение объявить небольшой перерыв. Давайте немного отдохнем, обменяемся мнениями в неофициальной обстановке, а потом будем говорить конкретно.

В вестибюле к Купревичу подошел Дубровин. Он взял молодого ученого под руку и отошел с ним в пустынный коридор.

— Ну-с, и как вам?

— Оглушен, — мрачно признался Купревич. — В Москве такой порядок, такое спокойствие. Я очень ободрился сегодня днем, когда приехал. А если копнуть глубже…

— Да, причин для тревоги больше чем достаточно. Создавшееся положение можно выправить только энергичными действиями.

— Конечно. Обстоятельства диктуют.

— Вот и хорошо! — Дубровин охватил белыми пухлыми пальцами дряблый подбородок. — Очень хорошо, что поедете на новое место с полным пониманием своей миссии.

— Куда поеду?

— В Песчанку.

— Кем?

— Постоянным представителем научно-технического совета.

— Всеволод Максимилианович, ведь я…

— Ничего, ничего, батенька, — сурово оборвал Дубровин. — Там тоже фронт. Вам предстоит на месте увязывать многие вопросы. Я говорю об этом заранее, так как после перерыва будет официально объявлено о вашем назначении.

— Всеволод Максимилианович… Я молод, здоров. Есть другие…

— Ничего, ничего. — Голос Дубровина подобрел. — Я все понимаю. И Лена ваша поймет. Она умница. Еще гордиться вами будет. Если в ближайшие месяцы Песчанка не начнет выдавать взрывчатку и пороха — положение на фронте может осложниться. Так что считайте себя на передовой, Юрочка.

С утра, как обычно, майор Селивестров обходит позицию батальона. Нужды особой в том нет — уже более месяца фронт стоит, и советские, и немецкие войска с головой закопались в стылую землю. Майору знакомы каждый ход сообщения, каждая огневая точка, но привычка есть привычка, и, хотя за истекшие сутки не случилось никаких чрезвычайных происшествий, Селивестров добросовестно следует по обычному маршруту, выслушивает доклады ротных командиров, делает замечания, особенно если попадется на глаза какой-нибудь распустившийся от спокойной жизни солдат, нарушающий приказ о строжайшем соблюдении маскировки.