Владимир Волосков - Где-то на Северном Донце.

— Утихла башка!

Лепешев разъясняет свой план. Он хочет обстрелять скопившихся в развалинах гитлеровцев, чтобы те открыли ответный огонь. В это время бронебойщики, артиллеристы и танкисты засекут точки, где противник наиболее активен (ясно, там есть офицеры!). При одной из таких перестрелок Лепешев даст сигнал, и тогда по засеченным целям ударят всеми средствами. Бронебойщики — по правому сектору, артиллеристы — по центральному, танк — по левому. Пулеметы поддержат. И таким образом повторить три раза.

Все согласились, что такая баня заставит залегших гитлеровцев быть осторожнее.

— Ну, тогда за дело! — Лепешев встает. — Делите остаток боезапаса на три порции, действуйте. Времени у нас чуть больше часа. Отстреляемся — будем прощаться.

Выждав время, пока Глинин проинструктирует бойцов, Лепешев устраивается у одного из проломов и начинает выбирать цель. Его внимание привлекает легкое облачко пыли, поднявшееся из-за остова разваленной взрывом печи. Лейтенант прицеливается, выжидает. Предчувствие не обманывает его. Из-за груды закопченного кирпича появляется сначала локоть, потом плечо, а затем и голова в офицерской пилотке. Офицер подносит к глазам бинокль, — видимо, хочет рассмотреть детальнее, что творится за стеной.

Лепешев нажимает на спусковой крючок. Короткая очередь. Рука делает беспомощный взмах, бинокль летит в сторону, пилотка сваливается с белобрысой головы, падает на кирпичи. Для пущей надежности Лепешев посылает еще одну очередь в спутанный желтый чуб.

Одновременно грохочут автомат и пулемет. Это Степанов стреляет по правому сектору, а Глинин — по левому.

Из развалин отвечают. Пули щелкают по стене. Лепешев отстраняется от пролома и закуривает французскую сигарету из каллимуллинского портсигара, который все же пришлось взять в подарок от веселого, смелого татарина.

Постреляв несколько минут, немцы утихают. Лепешев неспешно докуривает сигарету и пристраивается к другому пролому. Смотрит. Бинокль и пилотка валяются, а белобрысой головы уже нет — труп оттащили. Лепешев выискивает новую цель. Но она вдруг обнаруживается в том же месте. Чья-то рука тянется к биноклю, который отлетел довольно далеко. За черными кирпичами появляется сгорбленная спина ползущего на четвереньках человека. Это или солдат, или унтер-офицер.

Лепешев усмехается. По исколотым кирпичам по-пластунски не поползешь — мигом брюхо вспорешь… Выждав, когда ссутуленная спина вылезает из-за обломков особенно высоко, лейтенант стреляет. Мундир исчезает, лишь белеет рука, судорожно вцепившаяся в обломок кирпича. Лепешев ее хорошо видит.

Глинин и Степанов тоже дают по короткой очереди.

Немцы снова отвечают, теперь уже более интенсивной и долгой пальбой. За это время Лепешев успевает сбегать в блиндаж, попить воды (после консервов хочется пить), выкурить еще одну сигарету и перекинуться несколькими словами с телефонистами, которые, медленно передвигаясь по конюшне, сматывают телефонный провод.

Третью цель Лепешеву поразить не удается. Высунувшаяся было из-за груды земли солдатская голова быстро исчезает, и Лепешев с досадой разряжает в эту груду весь диск. Зато немцы отвечают злым шквальным огнем из всех закоулков развалин. Это как раз то, чего добивался лейтенант.

Он пережидает, пока немцы немного успокоятся, и, сменив диск, продолжает игру. Долго выискивает цель. Наконец видит. Откуда-то снизу ползет солдат, тянет за лямки тяжелый ящик с патронами. Ползет осторожно, огибая чистые места. Но Лепешев все же его подкарауливает. Когда солдат почти достигает разбитой печи, лейтенант перерезает его короткой очередью.

Тотчас откликаются Глинин и Степанов.

И снова немцы открывают ожесточенный огонь. Очевидно, они не желают отдавать обороняющимся инициативу в огневом бою. Они хотят диктовать условия сами, им осточертело лежать, вжавшись в землю, и глотать горькую пыль.

Лепешев дает резкий короткий свисток.

Дуплетом гремят выстрелы танка и «сорокапятки». Летят от ближних развалин вверх и в стороны куски кирпича и глинобитных стен. Стучат пулеметы.

Немцы уступать не желают. Снова открывают стрельбу. Это уже не прежний шквальный огонь, но все же достаточно сильный.

Что-то обжигает левое плечо Лепешева, и он едва не теряет равновесие. Падает на кирпичи автомат. Подымать его лейтенанту некогда. Он дает сигнал и снова приникает к амбразуре.

Несколько минут лавина свинца и стали дробит обгорелые обломки. Особенно мощны взрывы танковых снарядов. Они выбрасывают в небо лохматые султаны земли и мусора, крошат и мельчат развалины. Когда снаряд разносит остатки печи, Лепешев мстительно крякает. Теперь некому будет ползти за патронами — наверняка за остовом разрушенной печи был окоп.