Михаил Соловьев - Записки советского военного корреспондента

— Видел? — спросит один другого.

— Не слепой И оба понимают, что речь идет о таборе голодающих, мимо которого рота проходила.

— Наделали делов, — скажет первый И опять оба понимают, что укор обращен к тем, кто крушит крестьянское хозяйство и вызвал этот страшный голод

— Политрук говорит, что партия и правительство помогут, — подумав скажет другой Оба с сомнением покачают головами.

— Мертвому компресс к заднице приложат, — скажет первый. И столько в этом невинном замечании обиды, что оба надолго замолкнут.

— А что делать? — спросит второй.

Первый сорвет былинку и долго мнет ее в зубах. Потом выплюнет и скажет-

— А я откуда знаю?

Поднимутся они и уйдут — сумрачные, полные сомнений — воины Красной армии.

Начало маневров откладывалось и было предписано проводить полевые учения. Неожиданно вспыхнул интерес к этим учениям С утра отправлялись роты в леса, степи, на берега рек. Вслед за ними тянулись полевые кухни, дымящие на ходу трубами. А за кухнями валили толпы голодающих детей, женщин, мужчин Доползет кухня до назначенного ей места, а там рота уже поджидает. Подходят голодающие. Командиры и политруки стараются подальше отойти Человеческое и им не чуждо Кашевар разливает суп по котелкам, но котелки сразу же из солдатских рук переходят в детские грязные и жадные лапки. Солдатскими ложками орудуют бородатые и голодные мужики, торопятся за ними женщины. Какой-нибудь из бородачей скажет. «Армия-то народная и должна она народ кормить, раз беда такая». Кашевар доходит черпаком до дна. Конец. Быстро расползается толпа в стороны Возвращаются командиры и политруки.

— Как обед — спросит командир роты и печальная усмешка скользнет по его лицу.

— На ять, товарищ комроты.

— На все сто

На разные лады дружно хвалят обед, а у большинства-то и пыль с губ супом не смыта Кашевар, тоже довольный, гонит свою четвероногую тягловую силу к дороге и пустая кухня грохочет черпаками, ложками и пустой посудиной

Вечером роты возвращаются Бойцы от усталости и голода еле переступают ногами по пыли Командир полка встречает роты и подзывает к себе командиров.

— Задание выполнено… За время учения, никаких происшествий не случилось, — рапортуют те

— Почему бойцы так утомлены? — спрашивает комполка. Но это только ритуал, так как он ведь знает, почему утомлены. И так же по ритуалу ответят командиры рот и взводов.

— Жарко было… Переход большой. Надо бы усиленный ужин бойцам.

Комполка в крик ударится:

— Что вы, хотите меня под суд загнать? И так во всем перерасход.

Но вызовет своего помощника по хозяйству:

— Надо было бы ужин покрепче устроить. Утомлены очень бойцы, — скажет он. Хозяйственник с тоской станет возражать, но командир полка понизит голос:

— Павел Ильич, ведь ты понимаешь!

И Павел Ильич направится в каптерку и кашевары по его приказу разожгут дополнительные кухни, бросят в котлы куски мяса, засыплют крупу.

Однажды был объявлен приказ: дивизия, к которой принадлежал Иваново-Вознесенский полк, отправляется в Ковровский лагерь. Маневры отменены.

К железной дороге, на погрузку, прибыли вечером. Грузились на маленькой станции. Забравшись в теплушки, растягивались на полу и быстро засыпали. Солдату бессонница уставом не предписана.

Ночью наш эшелон затарахтел колесами и тронулся в путь. Через полчаса вдруг резко затормозил. Разбуженный толчком и в душе кляня машиниста, я выглянул в дверь. Невдалеке занимались огнем воинские склады, с которых снабжалась наша дивизия и еще две других. Вдоль эшелона забегали люди. Приказ: «Второй роте построиться».

Мы ускоренным шагом приближались к горящим складам. Еще не доходя до них, услышали крики и вопль людей. Звучали редкие пистолетные выстрелы.

Мимо нас в ночной тьме люди волокли за собой тележки, нагруженные ящиками, мешками, бочками. При нашем приближении они останавливались, но видя, что мы проходим, трогались дальше.

У складов бушевала толпа. Крестьяне окружающих сел и обитатели голодных таборов. Подбегали всё новые люди. Они рвались в склады. Через окна летели мешки с сахаром, мукой, катились бочки с рыбой и маслом. Маленький взлохмаченный военный бегал вдоль сараев и стрелял вверх из пистолета. Несколько бойцов, охранявших склад, пытались удержать толпу, но пока они заграждали один вход, люди вливались в другой.

Завидев роту, маленький и лохматый, с пистолетом в руке, подбежал к нам с криком:

— Спасайте военное имущество. Роту привел Пилипенко. Он послушно приложил руку к своей вихрастой голове и почему-то с радостью крикнул: