Василий Алексеев - Россия солдатская

— Как он, сволочь, нас заметил! — проворчал Соколов, поднимаясь первым.

Григорий взглянул из-за края воронки. Все было по-прежнему: танки стояли в воде, кренясь в разные стороны, труп рыжей лошади неподвижно лежал на берегу, мутные волны торопливо бежали.

— Я иду обратно — с меня довольно, — Григорий встал, преодолевая страх, подошел к лошади, взял котелок и быстро пошел к оврагу.

— А в лошадь три пули врезал! — догнал его Соколов, — не торопись. Петров отстал — еще маленький кусочек отрубил.

В ста метрах от оврага в направлении к передовой, где, как черви, в земле и грязи копошились стрелки, было несколько воронок от больших авиационных бомб. Воронки были значительно глубже человеческого роста, а в их боках были вырыты солдатами еще добавочные окопы — щели. На дне одной из таких воронок горел костер. Над костром висело ведро и несколько котелков с кониной. Место для варки конины было выбрано «с умом» — политрук никогда не пошел бы в сторону передовой. Командир взвода получал свою долю конины и был в заговоре, постороннее начальство могло пройти только по оврагу и никогда не пошло бы по полю на виду у противника. Небольшое расстояние от оврага давало возможность в случае тревоги быстро вернуться к минометным гнездам.

Григорий сидел на корточках против костра и курил «козью ножку». Соколов сидел напротив и все время подкладывал в огонь сухие щепки. Курносый нос его был грязен от сажи, черные спокойные глаза следили за огнем.

Как наши ребята умеют жить в таких условиях! — думал Григорий. — Вот достали сухих досок, а где? Все деревни кругом сожжены.

— Откуда доски принес? — спросил он Соколова.

Соколов посмотрел на Григория и усмехнулся:

— Тут недалеко, в нашем овраге, командный пункт полка построили — ну, и дров навезли. А мы еще под утро, когда окапывались, не растерялись… Ведь если сырой хворост зажечь, сразу обнаружат.

Соколов достал из кармана горсть пережаренной ржи и стал жевать ее, громко хрустя. Рожь солдаты запасли еще на предыдущей позиции. Каша из нее не удалась, тогда стали пережаривать зерно, как кофе.

— Хочешь ржи? — предложил Соколов.

Григорий набил рот горьковатыми зернами и стал терпеливо их пережевывать.

— Плохо с шамовкой! — сказал Соколов. — В 41-ом, во время паники, хорошо было… Сырая, — потыкал он ножом конину.

Все разговоры солдат, когда у них было свободное время, сводились к еде, вернее к воспоминаниям о еде. В армии кормили по советской пословице: «С голоду не помрешь, но ухаживать за девушками не захочешь», да и такой паек доставлялся нерегулярно.

— Был я тогда при автороте, — заговорил Соколов, мечтательно подняв глаза. — Немцы в октябре поднаперли, начальство наше разбежалось, ну, я и стал постепенно к дому подаваться к Москве. Еду не торопясь, кругом поглядываю. Больше боковыми дорогами… Приезжаю к даче — шикарная-прешикарная. Ворота открыты и никого. — Соколов сделал паузу для большего эффекта. — А со мной ехал сержант, тоже москвич, на Самотеке жил. Заехали во двор. Сержант остался машину караулить, а я захожу. Смотрю — кухня, а на столе свиные-отбивные, совсем готовые, даже в сухарях обваленные!

Григорий почувствовал томление в желудке, так реально представил себе свиные-отбивные.

— Разжег я плиту. Поели — по пять штук на каждого изжарили. -— Соколов посмотрел строго на Григория. — Поели и пошли дом осматривать. Комнат — конца не видно! И в каждой комнате шкапчик какой-нибудь, а в шкапчике — закуски, вина, фрукты разные. Оказалось, что дача эта самому Сталину принадлежала! — выражение лица Соколова стало торжественным. — Три дня жили на сталинской даче: спали, пили, закусывали. Потом пехотинцы подошли, перепились и пожар устроили, — кончил Соколов меланхолично. — Правда, кое-чего запасти успели, — добавил он, немножко помолчав. — Масла боченочек, огурчиков, грибков соленых. Персидских ковров там много было, так я один матери привез, другим кабину в машине обил.

— После сталинской дачи в Москву приехали? — спросил Григорий.

— Нет. Сначала еще два дня на птицеферме пожили, — ответил Соколов и опять попробовал, готова ли конина.

— Ну, а потом?

— Потом. — Как раз 15-16-ое октября подошло. В Москву въехали, думали, что уже война кончилась. Пожили спокойно неделю… под военный суд и на передовую, в пехоту. — Соколов презрительно плюнул в огонь. — Дохни вот тут с голоду!

— Ребята, мины привезли! — в воронку быстро спустился Петька, двадцатилетний парень, второй номер из расчета Григория, сменивший раненого туляка.