— Ну, наши кажется собрались, можно и начинать, — рот дивизионного комиссара изобразил подобие улыбки.
Военный с ромбом кивнул молодому офицеру и тот заговорил гладко, уверенно, звучным баритоном. Голос, как и весь облик офицера, был холеный и самодовольный, без фронтовой сипоты. Докладчик говорил о том, что немцы начинают выдыхаться, что у них на восточном фронте меньше дивизий, чем в 41-ом году, кроме того, все дивизии потрепаны и не менее трети их составляют итальянцы, румыны и венгры. Многонациональность армии — одно из слабых мест немцев. Последнее соображение Григорию показалось основательным. Его вообще поразила лаконичность доклада и отсутствие штампованных фраз. Отталкивал только высокомерный тон докладчика. Охарактеризовав положение в армии противника, офицер заговорил о непрерывном росте патриотизма в советской армии, о налаживающейся работе тыла и близости решительного перелома. Кто-то из слушателей громко храпнул. Баритон политработника даже не дрогнул. Вопросов докладчику никто не задавал. Кончив доклад, он спокойно обвел глазами аудиторию, первый раз за все время доклада, и собрал лежавшие перед ним заметки. Военный с ромбом одобрил его ласковым взглядом. Оба гостя встали, очевидно, торопясь на следующее подобное же собрание. Комиссар дивизии проводил их до двёри и повернулся к вскочившим слушателям:
— Можете расходиться по своим подразделениям, — бросил он кратко и скрылся за дверью.
— Видишь, скоро перелом будет, — неуверенно начал политрук, выходя за Григорием на улицу. — Ты завтра обязательно пройди по блиндажам и расскажи бойцам вкратце то, что слышал.
— Вот трус! — подумал Григорий, — из блиндажа в блиндаж пройти боится.
— А даст нам «Великая Германия» возможность завтра беседы проводить? — пошутил Григорий.
— Ты смотри, это я только тебе рассказал, другим ни слова!
Силуэт политрука двигался в темноте съеженный, спотыкающийся и жалкий. Когда поднялись на бугор, с которого были видны немецкие позиции, на Григория снова навалился невидимый гнет. Шедший впереди политрук вдруг остановился.
— Не сбились ли мы с дороги? — услышал Григорий испуганный голос.
Действительно, овраг слева куда-то исчез.
— Чорт его знает! В 1914 году, говорят, сплошные окопы были, — ворчал политрук, — а теперь могил нароют, да еще в шахматном порядке: не поймешь, часть расположена или поле пустое?
— Надо поискать танк, — посоветовал Григорий, он как раз и стоял гам, где овраг кончался.
— Я постою, а ты походи.
Григорий пошел в сторону, осторожно ощупывая ногами землю. Что-то мягкое попало под йогу, наверное труп, Григорий присел на корточки и зажег спичку. Это был он, немец, убитый недалеко от тапка. Неровный свет осветил на мгновение строгий профиль и вьющиеся волосы, испачканные грязью. Лицо трупа было спокойно и безразлично. — Представитель тевтонской расы… Кто он, враг или освободитель? Странное чувство поднялось в душе Григория. Достукались! — подумал он со злобой. — Завоевали свободу! Приходится надеяться на помощь и великодушие национального врага.
— Что ты там, куришь что ли? И зачем свет зажигать? — закричал истерически политрук.
— Танк нашел, — ответил Григорий, вставая на ноги.
На другой день осколком убило Кима. Случилось это без Григория, когда Ким с другими подносчиками ходил за минами. Зарыли его в воронке от снаряда, как зарывали всех погибших на фронте. Первый о смерти Кима Григорию рассказал командир взвода. Он пришел к окопу Григория и присел на корточки, как всегда спокойный и тихий.
— Пришел, Сапожников, тебе неприятную новость сообщить: Кима убили.
Григорий посмотрел в широкое лицо лейтенанта.
— Убили, — повторил командир взвода, — может и нас завтра убьют. Жаль, что обидели парня зря, он ведь правильно за солдат заступился. Это по распоряжению комиссара дивизии его сняли.
Григорий вспомнил волчью улыбку комиссара дивизии и нахмурился. Комвзвод понял состояние Григория и примирительно добавил:
— Ты не печалься, ведь мы за Родину, а не за комиссара дивизии сражаемся.
Неужели он всерьез говорит? — удивился Григорий и внимательно посмотрел в глаза комвзвода. Они были добрые, честные и очень серьезные. — Верит по-настоящему, — решил Григорий, — парень простой, власть его офицером сделала, гордится он этим и верит больше, чем обыкновенный солдат.
— Я тебе вот еще что хотел сказать, — помолчав добавил комвзвод, — я тебе вместо Кима другого паренька пришлю, тоже малолеток, Вася… только прибыл. Ты о нем позаботься, а сейчас погляди, — переменил тон комвзвод, — вот я немецкие журналы в окопе нашел, хочется прочесть, а языка не знаю.
Читать дальше