Лео Яковлев: Победитель

Несмотря на хоть и медленное, но непрерывное продвижение, наступавшим на венгерской земле было неуютно: немцы, отступая, поджигали все, что мог бы использовать их противник: горели железнодорожные станции, различные склады, мосты. Тактика «выжженной земли» продолжала работать и здесь, как год назад в Украине. Выжженная земля была везде, где побывали немцы, и только в румынской зоне оккупации — в Транснистрии и Молдавии — Фима видел не разоренные крестьянские хозяйства.

От беспрерывного движения и почти ежедневных столкновений с немцами Фиму одолела смертельная усталость. Он еле волочил ноги, и автомат, веса которого он прежде не замечал, стал казаться пудовым грузом. Фима видел, что в таком же состоянии находились многие его однополчане. Временами казалось, что в части свирепствует какая-то неведомая хворь, хотя все привыкли, что на передовой никто не болеет. Тут разнесся (или был специально распущен) слух о том, что немцы, отступая, специально оставляли женщин, зараженных венерическими заболеваниями, но Фима и его ребята интимными услугами венгерским проституток не пользовались — не было свободного времени, да и вообще было не до секса, так что и эту «веселую» причину возможного недомогания пришлось исключить. Оставалось лишь запредельное переутомление. В отличие от остальных бойцов отделения, у Фимы не было покоя даже в краткие минуты отдыха. Ребята от усталости не хотели идти к кухне, требуя, чтобы кухонная прислуга сама им приносила еду в термосах к месту их расположения — вызывали Фиму для «накачки»; смена караула — вызывали Фиму; нужно смотаться в ближайший тыл в какой-нибудь штаб — отправляли Фиму как человека ответственного, и так далее.

Так и наступили последние сутки пребывания Фимы на фронте. Началось это судьбоносное для него время с того, что, находясь на марше, он и его ребята перешли по деревянному мостику довольно узкий дренажный канал. Приказ: «Окопаться!» застал их на другом берегу этой «водной преграды». Традиционно разбились на пары и стали рыть землю. Фима работал с Мишей Голодом, и так как у них была штыковая лопата, а грунт был мягким, дело спорилось. Но чужая земля коварна, и после третьего штыка в ячейке появилась грунтовая вода. Дренажный канал ее понизил, но не настолько, чтобы окопы, вырытые на положенную глубину, оставались сухими. Решили в окопах сделать «скамейки» — уступы, на которых можно было бы сидеть и даже прикорнуть. Наконец работу закончили, передовая не давала о себе знать, и все расположились на отдых. Но Фиме, как всегда, расслабиться не удалось. Прибежал вестовой командира роты и передал ему приказ: немедленно явиться в штаб. В очередной раз проклиная свое «младшее» командирство, Фима поплелся к месту сбора. Таких как он там в каком-то сарае в селе собралось уже много. Было и все ротное начальство, и взводные. Перед этим весь «комсостав», принимая некоего особиста, по-видимому здесь же плотно покушал, потому что в сарае пахло едой, а более чутким к спиртному, чем Фима, командирам отделений казалось, что в воздухе пахло и мифическими для них «фронтовыми ста граммами».

Оказалось, что весь сыр-бор состоялся из-за того, что сытый, отдохнувший и ухоженный трепач-особист должен был прочитать лекцию о международном положении. Лекция содержала и практические рекомендации: оратор сообщил им, что их воинская часть находится вблизи венгерского города Мишкольц, и совсем рядом находится граница с Чехословакией.

— Вы можете оказаться на территории этой страны и должны помнить, что чехи и словаки — дружественные нам народы, — вещал особист, — и вы должны себя вести с ними достойно, как подобает освободителям!

Фиму очень удивили эти поучения: за год с лишним боев и походов ни в Украине, ни в Молдавии, ни в Венгрии на их часть никогда не было жалоб от населения, потому что стяжательство, погоня за «военной добычей» и ежечасная близость смерти несовместимы. Однако отсидеть этот словесный пир пришлось до самого конца, и к своей ячейке Фима добрался лишь к полуночи, уселся на заветную земляную «скамеечку» и сразу же заснул.

Проснулся, а вернее, очнулся он от грохота: где-то поблизости рвались снаряды. Фима сидел лицом к своим тылам и видел, что немцы стреляли по тому самому деревянному мостику, которым они недавно воспользовались, чтобы выйти на свои позиции. Очевидно, немцы знали, что они уже на западном берегу этого канала, и пытались осложнить им наступление. На глазах у Фимы снаряды падали то за, то перед мостиком. И в конце концов, после нескольких пристрелок очередной снаряд угодил прямо в мостик, и тот разлетелся во все стороны.