Юрий Туманов - Планшет разведчика

Левой рукой лихорадочно роюсь в кармане, выгребаю запасные патроны. Успеть бы только перезарядить обойму!

Спусковой крючок уже не пружинит, чуть скрежетнул и встал на упор. Теперь дунь посильнее на палец и — выстрел. Я опускаюсь на колено и кладу пистолет на согнутую в локте руку — так удобнее, точнее, и в тебя попадут не сразу.

С треском врезались в кустарник фольксштурмовцы. Непроизвольно тут же вздрогнул указательный палец на спуске. Грохот выстрела оглушил меня. Канонада на Висле казалась тише.

Мгновенный озноб проходит по телу. Солдат в очках, выскочивший прямо на меня, роняет автомат и, обхватив руками живот, садится в черный ил. Бежавший следом спотыкается о сидящего, падает, на лету получает пулю и валится в колючий кустарник. Еще и еще раз подкидывает вверх мою руку отдача пистолета. Еще один солдат или фольксштурмовец, кто там его разберет, кувырком летит с откоса в трясину. И все, все! В исступлении что есть силы жму на спуск. Выстрела нет. Обойма пуста… А перезаряжать когда уж! Вот они — красная перекошенная рожа верзилы, вот белесый мальчишка…

— А-а-а!.. — грозный рев атаки врывается в уши. До атакующих меньше десяти шагов. Они стреляют, а я с пустым пистолетом…

— Эй, друг, пригнись! — слышу тревожный крик у себя за спиной.

Знакомый ломкий голос!

Метнул назад быстрый взгляд. Пулеметчик высунулся из укрытия, грозит мне кулаком. И снова слышу отчаянный, истошный вопль: — Пригнись!

Не раздумывая, ничком бросаюсь наземь и тут же всем телом ощущаю, как вздрагивает земля, в которую вонзаются пули. Спустя мгновение за спиной становится слышна размеренная дробь «Дегтярева».

Не отрывая щеки от земли, поворачиваю голову — что делается впереди?

Не сразу и поймешь — то ли всех срезал пулемет, то ли фашисты залегли.

Кое-как повернулся на бок, набиваю обойму. Пока атакующие придут в себя, снова буду при оружии.

Пулемет умолк, и над землей вскинулись головы в сизых пилотках. Снова очередь, и солдат, который успел подняться на четвереньки, кувырком летит вниз по откосу. Остальные вновь уткнулись в землю. Все, кто может, отползают оврагом поближе к лощине.

Поднимаются в полный рост двое наших бойцов и перебегают вперед по той стороне оврага. Первым бежит здоровенный парень в ватнике, с забинтованной головой. Он держит на весу сверкающий короткими очередями ручной пулемет. За парнем в ватнике, волоча на ремне диски, перебегает его долговязый товарищ. Он в ушанке и в грязной шинели с полами, заткнутыми за ремень.

И вот уже мы обнимаемся и хохочем, вспоминаем подробности короткого боя. Я восхищаюсь пулеметчиками, они меня благодарят за выручку, и мы кажемся друг другу сейчас такими сильными — всё нам теперь нипочем. Давай, фриц, давай! Взвод у вас? Давай! Рота? Давай сюда и роту! К нам не подойдешь. Мы до ночи от кого хочешь отобьемся, а ночью уйдем.

— Я тебе кричу, — от возбуждения срывается на фальцет долговязый остроскулый Леша. — «Пригнись, друг, пригнись, не стой!» А ты стоишь и стоишь, как… памятник. Немцев от Миколы загораживаешь.

— Ствол у пулемета старый, — принялся объяснять наводчик, — пули заносит бис знает куда, Я хоть и вправо целю, а боюсь. Вдруг якая тебя зацепит? Только уж, как у тебя патроны кончились… Сомнут тебя, бачу. Ну, думаю, нехай лучше от своей пули…

Микола поправляет повязку, почти какую же черную, как его смоляные волосы. Под густыми бровями лихорадочно блестят глаза. Глазные впадины на худом лице совсем черны.

— Пробьемся, верно, товарищ майор? — допытывается Леша, еще не остывший после боя.

— Пробьемся! Старик «Дегтярев» працует добре, — любовно погладил наводчик Микола свой пулемет.

Он поднялся и хозяйственно осмотрелся — нельзя ли перебраться левее, там получше обзор.

Микола медлителен и деловит, его движения уверенны и точны, но он постоянно в движении. Даже когда сидит и разговаривает, не знают покоя его руки — проверяют на ощупь пулемет, протирают что-то. А цепкие глаза не выпускают из поля зрения ни одного куста вокруг. Даже в первую минуту после боя он не показался говорливым. Сейчас шагал вдоль пологого берега и искал сектор обстрела получше.

А Леша был суетлив. Стоило Миколе прикинуть, что вот здесь позиция была бы ничего, как Леша начинал метаться между старой и новой позициями и по нескольку раз перетаскивать туда и обратно патроны, диски, оружие, подобранное на поле боя и прочее имущество. Микола останавливал его, когда он брался за лопату: не останови Лешу, он отрыл бы уже несколько окопов. Микола первым вспомнил о раненом сержанте и кивнул в его сторону, как бы отдавая команду второму номеру.