Рохус Миш - Я был телохранителем Гитлера.1940-1945

Обращаясь к нему, начинали со слов «майн фюрер», а когда он заканчивал говорить, нужно было ответить: «Яволь, майн фюрер!» — «Так точно, мой фюрер!». Только «старики», самые давние его соратники, называли его «шеф» или, реже, «господин Гитлер». Зато под сенью канцелярии не было обязательным нацистское приветствие при встрече с Гитлером. Вытягивать руку нужно было только вне ее стен, например, если мы находились рядом с машиной в тот момент, когда фюрер собирался из нее выходить.

Я никогда не обращался к нему, чтобы обсудить проблему, касающуюся лично меня. Старался как можно правильнее выполнять свою работу. Да, я был очень доволен тем, что был там и занимал такой пост.

Я никогда не видел, чтобы Гитлер смеялся. Он мог быть довольным, обрадованным какой-либо новостью или событием, но никогда, насколько я знаю, не выказывал на людях несдержанного восторга или настоящей, искренней веселости.

Он был способен на похвалы. После церемонии в Берлине он, кажется, обмолвился находившимся рядом с ним охранникам, что они «хорошо работают» и что «он ими доволен». Старина Ади Дирр мне однажды рассказал, что Гитлер знал имена всех, кто на него работал, в том числе и мое — к моему величайшему изумлению. Это была правда. Во время одной из поездок Гитлер действительно выделил меня, назвав по имени. Я был потрясен.

Работа в приемной была неисчерпаемым источником информации. Постепенно я начинал различать манеры поведения самых частых гостей, привычки обитателей канцелярии. Например, ежедневно разбирая почту, я сразу обратил внимание на маленькую посылку, размером не больше коробки из-под обуви. Местом отправления была деревушка в Вестфалии, и адресована была посылка лично Гитлеру. Каждую неделю, в один и тот же день, один и тот же курьер появлялся с ней в канцелярии. Когда я впервые взял ее в руки, кто-то из товарищей предупредил меня, что ее нужно отнести сразу на кухню, «к Канненбергу». Я был заинтригован, но вопроса так и не задал. Это было не принято. Мне так казалось, во всяком случае. Это повторилось еще пару раз, прежде чем я узнал наконец из разговора с кем-то из коллег, что в этой загадочной посылке лежала буханка круглого деревенского хлеба. Этот хлеб собственноручно пекла деревенская женщина, с которой фюрер повстречался во время одной из своих поездок. Попробовав ее выпечку, Гитлер определенно к ней пристрастился. Невероятно, но факт: хлеб бесперебойно доставляли в канцелярию до самых последних дней Третьего рейха.

Одним осенним утром 1940 года мне поручили отнести в апартаменты фюрера прибывшие за ночь депеши. Подобного рода почту мы должны были складывать на небольшом табурете, специально для этого стоявшем в рабочем кабинете Гитлера. Случалось, что стопки бумаг мы заносили прямо в комнату Евы Браун: так Гитлеру было проще добраться до почты, ибо его спальня напрямую сообщалась с ее комнатой. Было еще достаточно рано. Я вошел без стука.

Шок. Ева Браун была еще в постели, практически нагая, в одной коротенькой ночной рубашке. Я уж было решил, что все кончено. Что меня выставят, прогонят взашей. Никто из моих товарищей меня не предупредил, даже словом не обмолвился, что она в Берлине, а не в Бергхофе, в горах, где она проводила большую часть своего времени. Я затаил дыхание. Окаменел от ужаса. Тут Ева выпрямилась на кровати и жестом дала понять, что ничего страшного не случилось и волноваться совершенно не о чем. Я отвернулся и, врезавшись по пути в дверь, галопом выбежал из комнаты. Никаких последствий не было. Ева Браун никогда об этом не заговаривала. Не сделала ни замечания, ни даже пространного намека. Никто ничего не узнал. Надеюсь.

В октябре Гитлер снова прилетел в Берхтесгаден [44] С 16 по 21 октября. По воспоминаниям Николауса фон Белова, именно в этот свой приезд Гитлер расстался с адъютантом Брюкнером. . Я, в свою очередь, приехал в тот же день, что и он, или немного позже. Зато я прекрасно помню его отъезд во Францию и дальше к испанской границе на личном поезде. Ходили слухи, что он уезжает из Бергхофа для встречи с Франко в Эндайе [45] Эндайя — город на границе Франции и Испании. (Примеч. перев.). Здесь 23 октября 1940 г. встретились Франко, Гитлер и Риббентроп, который специально приехал из Берлина. На следующий день, на обратном пути, в Монтуаре, Гитлер встретился с Петеном и Лавалем. .

Как только Гитлер уехал, Ева Браун устроила праздник. Она моментально изменилась, стала смешливой и жизнерадостной. Казалось, она внутренне расслабилась, как будто хотела сказать, что нужно во что бы то ни стало воспользоваться этим отъездом, этими мгновениями свободы, что все, в том числе и персонал, должны были принять в этом участие и разделить с ней ее радость.