Павел Ермаков - Все. что могли

«Это все…» — машинально повторял Богаец, намертво затвердив пароль.

Гнат Тарасович проводил взглядом Кудрявцева, прислушался. Копыта лошади мягко прошуршали по заиндевелой траве, тишина плотно обложила его. Несмотря на предупреждение Вани сховаться, он никуда не пошел, притулился к стогу, чтоб не озябнуть. Какой толк прятаться? Если бандюги объявятся, от них не скроешься, вытащат, как зайца.

Бежали тревожные минуты. Он даже почувствовал облегчение, когда возле дороги вспыхнула стрельба. Значит, успел Ваня, позвал пограничников. Поезд кто-то остановил, слышно было, как пыхтел он за перелеском. Гнат Тарасович забрался в стог, потому что и тут начали повизгивать пули.

Вскоре стрельба стала отдаляться за железную дорогу, потом вовсе стихла. Он встал, осторожно начал продираться через кусты. Хотелось подойти поближе, взглянуть, что на дороге «зробылось». Издалека донесся тяжелый грохот. Так стонала земля, когда немцы в первый день войны сбрасывали с самолетов бомбы. Что взорвалось и где?

Начинался рассвет. Из-за деревьев, со стороны железной дороги, показался Кудрявцев, за спиной у него болтался автомат.

— Ты тоже воевав? — Гнат Тарасович обрадованно глядел, как Ваня легко осадил коня, мягко спрыгнул.

— А як же, дядько! Дэ бой с диверсантами, там и мне полагается быть, бо я — прикордонник, — Кудрявцев задорно встряхнул головой и деловито, будто всего минуту назад оторвался от работы, справился: — Ну, закинчим, и до дому?

Все было так же, как в прошлый раз. Радист Шнайдера появился ночью, снова без предупреждения. Вновь у Богайца возникло ощущение, будто Шнайдер не далеко, не по ту сторону границы и фронта, а где-то здесь, поблизости, глаза его постоянно и придирчиво высматривают, что делает Богаец, чем заняты его люди.

Но гауптмана беспокоило другое: сумел миновать охрану, прошел радист-немец, почему не пробраться лазутчикам красных? Пока, кажется, не выследили его. Может, все-таки уйти еще глубже, на глухой хуторок или в схрон? Но в схроне жизнь крота. Не для него это.

Командование, сообщал Шнайдер, благодарит гауптмана за боевое прикрытие десанта на дороге и награждает офицерским железным крестом. От себя Шнайдер добавлял, что на дороге не все прошло гладко. Русским откуда-то стало известно о десанте, они накрыли и ликвидировали первую группу. «Моих людей побили — не в счет?» — зло подумал Богаец. Но не мог не признать, замечание Шнайдера было справедливым, настораживало. Хотя на разъезде десантникам удалось взорвать путь, пограничники достали их и там, крепко пощипали Богайца и пана Затуляка. Едва унесли ноги. Видимо, и кто-то из десантников ушел, пробился на ту сторону. Сведения у него явно из первых рук.

На этот раз новых указаний Шнайдер не прислал, ответа не требовал. Радист сообщит, что радиограмму гауптману вручил, его «данке шен» за награду передаст.

Богаец прилег на кровать. До утра еще было далеко, но сон не шел. В голове путались мысли. За что и перед кем лебезит? За офицерский крест? Интересно знать, когда он его получит, где, при каких обстоятельствах нацепит?

Теперь его нарекли условным именем «Коршун». Боевики его — курень. Пан Затуляк с куренем — «Восход». Почему не ясным солнцем назвали Затуляка? Очень бы подошло. Во многих местах появились другие вооруженные группы: «Беркут», «Перемого»… Богаец встречался с куренными, условились о совместных действиях против москалей.

Он криво усмехнулся, вспомнив, как почтительно его называли — «Коршун». Знают, что он стоит, Леопольд Богаец — сын богатого помещика и коммерсанта, владелец обширных земель и большого имения. Владелец, богач? Его словно шилом кольнуло.

Возбужденно вскочил, увидел на подоконнике бутылку с самогоном. Налил полстакана, одним махом выпил. Снова наполнил стакан ядреной сивухой. Скривился в ухмылке. Повеличал себя владельцем обширных угодий, офицером немецкой армии, аристократом со старинной родословной. И вот, этот аристократ лакает сивуху. Где коньяк, шампанское, ликеры? Аристократ стал «коршуном».

В голове затуманилось.

Вошедший охранник вывел его из тяжелого забытья. Поглядел в окно, там занималось тусклое утро.

— До вас чоловик з той стороны.

«С того света, ты хотел сказать?» — ворохнулась язвительная мыслишка.

— Погоди… с той? Из-за фронта?

С волнением взял пакет с сургучной печаткой пана Казимира. Честно говоря, не надеялся уже связаться с отцом. С того времени, как русские армии вступили на территорию Польши, а пограничники заняли границу, все страшно осложнилось. Гонец подтвердил, да, здесь он не мог пройти, нарвался на охрану, чудом ускользнул обратно. Пробирался через Восточную Пруссию. Сегодня же должен отправиться обратно. Пан Казимир не скрывал от него своей тревоги о сыне.