Павел Ермаков - Все. что могли

Хорошо, что к этому времени в фонаре выгорел почти весь керосин. Старший лейтенант не заметил, как зарделась она, не почувствовал, как екнуло ее сердце. Давно никто не говорил ей таких слов, с той поры, как расстались с Андреем. Ох, насколько же все преувеличил Николай Бугров, увидел то, чего давно уже не было. Лицо ее от постоянного пребывания на ветру и морозе задубело, щеки пошершавели, губы потрескались и выцвели, на лоб падали седые пряди. Стройной ему показалась? В полушубке, перетянутом ремнем с тяжелым вальтером, в толстых ватных штанах? Большое, яркое воображение у старшего лейтенанта.

Но слушала его терпеливо и верила. Потому верила, что не обманывалась в его искренности. Еще потому, что он не манил ее из сарая «куда-нибудь» или более конкретно — к нему в землянку. Не воспользовался затаенным уголком, не пытался обнимать, «тискать», как изъяснялась Соня, всеми способами выражать нетерпеливое, вполне определенное желание.

Он хотел проводить ее, но когда Надя возразила, поскольку пришла в кино с подругами, с ними и возвратится, старший лейтенант не настаивал. Возможно, ему почудилось в ее словах многообещающее — сейчас с подругами, но может прийти и одна.

Потом Соня на ушко ей шепнула:

— Весь вечер сокрушалась я, неужто дрогнуло Надюшино сердечко, придется возвращаться без командира.

— Ладно тебе, — отмахнулась Надя. — Разве нельзя с кем-нибудь словом перекинуться? Чай, не монашенка я. Кино понравилось?

— Прощай, любимый город… — вместо ответа пропела Соня, взяла Надю под руку, тесно прижалась. — Как хочется сказать не прощай, а здравствуй, любимый город. Очутиться бы в той жизни, работать, дружить, любить чисто и верно, — задумалась, сбилась с шага, опять зашептала: — Скажи, Надюша, подруга моя милая, я так доверяюсь тебе, почему мой «истребитель» Петька Кравцов такую «мертвую петлю» заложил? Мерзавец, как и многие прочие?

— Сонечка, не осуждай поспешно.

Многое было между ними переговорено: о войне и службе, о фронтовой их житухе, женских секретах. Подметила Надя, еще на снайперских курсах вились вокруг Сонечки ухажеры, липли, как мухи на мед. Девчонка приметная, на лицо и фигуру привлекательная. Мужикам такие нравятся, спокойно мимо не проходят. Сколько раз Наде, как помощнику командира женского снайперского взвода, приходилось покрывать ее, выручать, если та загуливала до полуночи. Соня приходила рассерженная. Она не пыталась что-либо скрывать от Нади. Говорила прямо:

— Не думай, что я легка на… этот самый. У меня не обломится. А они именно этого и хотят. Вскочить по-кобелиному, и прощай, голубка. Жалостливые слова говорят. Мол, убьют завтра. Умрет и не узнает, что за штука любовь, сладка ли баба. Если того… то и умирать с твоим образом, с моим, значит, в памяти не страшно.

Надя сочувствовала ей. Она сама не раз отбивала лихие кавалерийские наскоки домогающихся легкой любви. С жалостью глядела на женщин, живших по принципу «война все спишет». Возможно, и спишет, если судить вообще, отвлеченно. Спишет ли с каждой из них в отдельности?

Но вот Соня подружилась с Петром Кравцовым и переменилась сразу. Спокойней стала, глаза засветились ласковым внутренним светом. Ухарь тот, первый парень на деревне, как окрестил его майор на курсах, тоже присмирел.

— Вот он где у меня, — притопнула Соня каблуком. — Ручной, спокойный, вроде молоденького телка.

Глаза и голос выдавали — любит.

Три недели назад ранило Петра. Осколок перебил кость ниже колена. Не успел отползти, как обрушилась кирпичная стена, раненую ногу привалило.

Недавно от него пришло письмо. Соня читала, заливалась слезами, потом протянула Наде закапанный листок. С трудом верилось, что это писал Петр. Разухабисто, как бы между делом, хвалился, дела его идут на поправку, отдохнул, отъелся, потянуло на «свежачок». Завел роман с красивенькой сестричкой. Не устояла перед Петькой Кравцовым. Нога у него срастается, время идет к выписке. В свою часть он не вернется, потому Сонечке лучше забыть о нем.

Вон как… теленочек в бычка превратился, нахального, пакостного.

— Слушай, подружка, — сказала Надя. — Завтра майор Чирков посылает меня на ту сторону Волги, в госпиталь. Справку на Гудошникова повезу, чтоб его в нашу команду вернули. Поедем вместе. Повидаешь своего «истребителя», в глаза ему глянешь.

— Пропади он пропадом. В упор видеть его не хочу, — озлобленно фыркнула Соня.

— Не руби сплеча. Я к майору, жди.

Почти при одинаковом с Соней возрасте у нее было неизмеримо больше житейского опыта. Надя еще не знала, что из ее затеи могло получиться, но чутье подсказывало, Соне с Петром необходимо встретиться.