Владимир Бешанов - Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде

«Немецкий фронт»

Верховное командование вермахта все это время планировало новое наступление на Ленинград, прекрасно сознавая, что время работает на русских. Однако из-за трудностей в снабжении и в осуществлении перегруппировки сил сроки отодвигались шесть раз. Еще в середине июля командование группы армий «Север» пришло к выводу, что наличных сил недостаточно для овладения Ленинградом с ходу. Поэтому оно предполагало вначале овладеть рубежом Новгород, Нарва. Но и к этой операции, по мнению Лееба, можно было приступить не раньше, чем 16-я армия закончит разгром советских войск под Невелем и надежно обеспечит его правый фланг, а 18-я армия — подтянет пехотные дивизии. Гитлер директивой № 33 от 19 июля это решение утвердил, но его нервировали проволочки и неопределенность положения на флангах советско-германского фронта. 21 июля он прилетел в штаб-квартиру Лееба и потребовал от фельдмаршала как можно быстрее овладеть городом, уничтожить Балтийский флот и захватить все его базы на побережье. На этом совещании Гитлер заявил, что Ленинград — это «колыбель революции», а Москва — лишь «географическое понятие». «Овладению Москвой фюрер не придает никакого значения», — записал в своем военном дневнике Гальдер.

Кроме того, фюрер считал очень важным не дать советскому командованию возможности вывести войска из Ленинграда и использовать их на других направлениях. Поэтому он настаивал на сосредоточении основных усилий группы армий «Север» на направлении Новгород, Ладожское озеро с целью перехвата основных коммуникаций и привлечении сюда 3-й танковой группы генерала Гота, которая в то время вела бои северо-восточнее Смоленска. Фон Лееб с фюрером соглашался, однако настаивал на том, что новгородское направление непригодно для действий танковых соединений.

Свои идеи Гитлер повторил затем Главнокомандующему сухопутных войск генерал-фельдмаршалу Браухичу, определив Ленинград — «бастион большевизма», важнейший промышленный центр и базу для господства на Балтике — в качестве первой ближайшей цели наступления вермахта. И Браухич, и его начальник штаба генерал Гальдер были согласны с фюрером, однако категорически возражали против переброски 3-й танковой группы и ослабления натиска на московском направлении. Тем не менее 23 июля Гитлер подписал «дополнение к директиве № 33», в котором приказывал 3-ю танковую группу временно подчинить группе армий «Север» с задачей «обеспечения правого фланга последней и окружения противника в районе Ленинграда». Гальдер, фактически саботируя этот, по его мнению, «бессмысленный приказ», 25 июля сообщил Леебу, что он получит дивизии Гота, но не ранее 5 августа; спустя три дня этот срок был отодвинут до 15 августа.

Конкретная задача группе армий «Север» была поставлена в директиве ОКБ № 34 от 30 июля, которая отменяла предыдущую. Директива предписывала фельдмаршалу Леебу очистить от противника Эстонию, продолжить наступление на Ленинград, нанося главный удар между озером Ильмень и рекой Нарвой и установить связь с финской армией. Для поддержки Лееба из группы армий «Центр» выделялся 8-й авиационный корпус. В дополнении к директиве Ставка подчеркивала, что завершить операцию против Ленинграда необходимо «до начала наступления на московском направлении». Немецкое командование стремилось быстрее «покончить» с Ленинградом, до которого оставалось пройти 100 км, чтобы затем всей мощью обрушиться на Москву. 4 августа в штабе группы армий «Центр» фюрер заявил, что, по его расчетам, задача по овладению Ленинградом будет выполнена к 20 августа, а переброска танковой группы Гота на север «больше не является необходимой».

Настроение генерала Гальдера менялось от радужных надежд к унынию и обратно:

«2 августа. Главком был на совещании в группе армий. После его посещения я лишился последних признаков ясного представления о происходящем. Группа армий не добилась никаких успехов в наступлении…

11 августа. В сражение брошены наши последние силы. Каждая новая перегруппировка внутри групп армий требует от нас крайнего напряжения и непроизводительного расхода человеческих сил и технических ресурсов. Все это вызывает нервозность и недовольство у командования и всевозрастающую склонность вмешиваться во все детали. Всякое же вмешательство в детали, которое в данном случае носит характер отнюдь не приказа (!), а пожеланий и рекомендаций, естественно, связано с большой опасностью. Мы не знаем конкретных условий, при которых развиваются события. Когда они развиваются медленнее, чем мы хотим, тогда мы сразу думаем о недостаточном желании и рвении или даже о злостном самоуправстве на местах… Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен…