Владимир Бешанов - Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде

Дело дошло до того, что под брань маршала взобрался в танк и рванул разведывать врага сам командующий Северным фронтом, но «тридцатьчетверку» быстро подбили, а чудом спасшийся генерал Попов тут же получил фитиль «за безрассудную удаль». Хотя и самому маршалу СССР там делать было нечего, но не мог он руководить войной по карте, не той закалки был человек.

«На стиль деятельности Ворошилова конечно же влияли привязанности и представления периода гражданской войны, в ходе которой он сформировался как зрелый и крупный советский военачальник, — утверждает бывший командующий 23-й армией генерал А.И. Черепанов. — Он и тогда, мы знаем это, не отсиживался в штабах и не кланялся пулям. Но тогда и природа боя была иной. А его и теперь, в новых условиях, влекло в войска, на поле боя, хотя, конечно, увидеть, схватить здесь можно было не всю широкомасштабную картину происходящего, а только небольшую ее часть». Слова из песни «первый маршал в бой нас поведет» Климент Ефремович воспринимал буквально. Отсюда родился в Красной Армии целый ворошиловский эпос:

«Рассказывают, что в 1941 году Ворошилов, чтобы предотвратить отход отдельных наших подразделений на направлении главного удара немцев, бросился с группой офицеров наперерез отступавшим и тем восстановил положение, предотвратив прорыв фронта».

В отчете за этот период командир 41-го моторизованного корпуса писал:

«Для частей у предмостных укреплений наступило время упорной борьбы, связанной с большими потерями. Противник начал беспрерывно атаковать их. Потом четыре недели солдаты основных дивизий, привыкшие к стремительным атакам и прорывам, вели здесь, глубоко зарывшись в землю, позиционную войну».

Поэтому правильней было бы сказать, что две дивизии Рейнгардта «упорной и активной обороной» сумели не только удержать, но и, отбив все атаки, расширить захваченные плацдармы.

Причем даже не дивизии, основные силы которых еще продолжали форсировать болота и мостить многокилометровые гати, а их передовые отряды. Так, первые шесть дней на плацдарме у Ивановского по несколько раз в день отбивала атаки, уничтожив при этом 78 советских танков, боевая группа полковника Рауса, в которой насчитывалось 1500 солдат, 36 гаубиц и полевых орудий, 9 противотанковых пушек, 12 зениток калибра 88 мм, 26 зенитных автоматов, 230 пулеметов и 60 легких танков, в основном чешских 35(1).

Ворошилов и Жданов быстро назначили виновных: командующего Лужской опергруппой «талантливого военачальника» К.П. Пядышева сначала сняли с должности за неумелое руководство войсками, нераспорядительность и «безынициативность, а потом арестовали и отдали под суд за «контрреволюционные высказывания» и «неверие в наши силы» (в хрущевские времена гибель генерала инкриминировали «бериевской клике»). Полковник Н.С. Угрюмов был отстранен от командования 2-й ДНО.

36-я моторизованная дивизия генерал-лейтенанта Оттенбахера, очищая от советских войск восточное побережье Чудского озера, вышла к Гдовскому боевому участку, который сопротивлялся недолго.

Генерал Манштейн, оказавшийся вследствие задуманного Гёпнером маневра в еще более изолированном положении, все еще продолжал наступать. Его войска прорвались к Лужскому рубежу западнее Шимска.

Обстановка здесь резко обострилась. В приказе войскам Северо-Западного фронта от 14 июля главком направления подчеркивал, что над Ленинградом нависла прямая угроза вторжения и требовал от командиров частей «навести воинский порядок на фронте и в тылу, положить конец безволию, нерешительности и медлительности в действиях, не останавливаться перед крайними мерами, уничтожать трусов и паникеров на месте»:

«…В то время как войска Северного фронта мужественно бьются с озверелыми фашистско-шюцкоровскими полчищами на линии от Баренцева моря до Ханко и Таллина, героически защищают каждую пядь нашей родной советской земли, войска Северо-Западного фронта, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение, чем еще больше поощряют обнаглевшего врага. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только не пресекают паники, не организуют и не ведут свои части в бой, но и своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта.

Обнаглевший враг продолжает продвигаться вперед. Мною даны указания провести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду полевых трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела».